поскорее убираться отсюда. Спрятаться, затаиться. Деревья, росшие вдоль озера, бросали на землю длинные тени. Я доковыляла до кустов и рухнула на кучу палых листьев.
Время замедляло ход. Еще и еще, пока не остановилось вовсе. В проблесках угасающего сознания сохранились лишь мое прерывистое дыхание, треск огня и пульсирующая невыносимая боль. Вся рука онемела до кончиков пальцев. Разум подсказывал, что до рассвета к озеру наверняка придет патруль, но не было сил встать. Тело не слушалось. В ушах звенел безжалостный смех, и вскоре все померкло.
Боль стремительно нарастала. Веки дрогнули, приоткрылись. Ощутив знакомый запах розового масла и табака, я моментально сообразила, где нахожусь.
Кто-то уложил меня на кушетку в кабинете Джексона, сменил окровавленную одежду на ночную сорочку и заботливо укрыл теплым пледом. Я хотела повернуться, но суставы словно одеревенели. Вдобавок бил озноб. Даже челюсть не ворочалась. Попытка поднять голову закончилась адской болью в шее.
Нахлынули воспоминания о событиях минувшей ночи. Живот тут же скрутило от страха. Скосив глаза, я увидела, что рана на руке покрыта какой-то зеленоватой слизью. Стараясь не делать резких движений, я покосилась на рану.
Скрипнули половицы, и на пороге возник Джексон с сигарой в зубах. За его спиной маячили остальные. Не хватало лишь Даники и Ника.
– Пейдж? – Элиза наклонилась и пощупала мне лоб. – Джекс, да она ледяная!
– Еще бы! – Джексон выпустил облачко сизого дыма. – Должен признать, лапушка, я был готов к незначительным увечьям, но никак не к тому, что найду тебя в Бердкэйдж-парке без сознания.
– Ты нашел меня? – Каждое слово давалось с огромным трудом.
– И нашел, и подобрал. Спасибо, доктор Найгард прислал образ твоего местоположения. В кои-то веки эфир сослужил ему хорошую службу.
– А где он сам?
– На своей треклятой работе. Мне пришлось мчаться в такси через весь город только ради того, чтобы обнаружить свою подельницу в куче листьев, окровавленную с головы до ног. – Джекс присел рядом и, отодвинув Элизу, смочил в тазу полотенце. – Давай посмотрим твою руку. – Он принялся смывать целебный компресс.
Вид раны поверг меня в ужас: множественные порезы образовали неровную букву «М» в обрамлении вздувшихся и почерневших вен. На месте пересечения двух полос зияла чернильная впадина. Джекс так и впился в нее взглядом. Червоточина расплылась на весь зрачок, обостряя призрачное зрение.
– Узнаю почерк Лондонского Монстра. А вот тут, – он коснулся впадины, – застрял фантомный клинок.
По лицу у меня градом катился пот, жилы на шее вздулись в попытке сдержать безмолвный крик. Прикосновение Джекса к ране было сродни контакту с жидким азотом: еще немного – и задымится.
Элиза недоверчиво покосилась на отметину:
– Клинок? Здесь?
– На редкость страшное оружие, – вздохнул Джекс. – Надеюсь, вы слышали о фантоме конечности?
Все промолчали.
– Иначе говоря, феномен ложного ощущения, – невозмутимо продолжал Джекс. – Как правило, возникает после ампутации. Человек чувствует зуд в отрезанной руке, боль в удаленном зубе и тому подобное. Фантомный клинок – явление сугубо потустороннее, но суть одна: некоторые полтергейсты способны проецировать свои прижизненные навыки убийцы. По мне, это самый жуткий вид аппорта, когда нарушитель за счет аккумулированной энергии эфира воздействует на материальный мир. Например, душитель может оставить на шее жертвы фантомные руки. Типичный эффект фантома конечности, только помноженный натрое.
Зик осторожно коснулся моего здорового плеча:
– Получается, у Пейдж в ране кинжал?
– Именно. – Джексон бросил мокрое полотенце в таз.
На секунду в комнате воцарилась тишина. Первой опомнилась Надин:
– Что, Сенной Гектор мертв?
– Мертв? – нараспев повторил Джексон. – Гектор Гринслейт? Сенной Гектор? Темный владыка лондонской цитадели? Речь об этом Гекторе?
– Да, – просипела я.
– Почил. Убрался на тот свет. – Джексон явно смаковал каждый слог. – Покинул бренный мир. Оборвалась серебряная пуповина. Отныне и на веки веков. Все верно, Пейдж?
– Да.
Внезапно его ноздри затрепетали.
– Ты прикасалась к кинжалу? Кто-нибудь прикасался? И что с его фантомом?
