не так много, а двери были заперты. Навсегда разделенные миры развивались каждый по-своему и сделались такими, как сейчас. Но что стало с Черным Лондоном и его миром, мы можем только догадываться. Магия нуждается в живом хозяине, и она расцветает лишь там, где кипит жизнь. Поэтому многие предполагают, что чума выжгла людей дотла и в конце концов израсходовала все топливо, оставив после себя лишь обугленные останки. Никто не знает наверняка. Со временем воспоминание о Черном Лондоне превратилось в легенду, рассказанную столько раз, что некоторым она уже кажется просто вымыслом.
– А камень? – спросила Лайла.
Келл нахмурился:
– Откуда он взялся, непонятно. После того как запечатали двери, все реликвии Черного Лондона нашли и на всякий случай уничтожили.
– Видимо, не все, – заметила Лайла.
Келл покачал головой:
– Говорят, Белый Лондон взялся за дело с еще большим рвением, чем мы. Ты должна понять, они боялись, что двери не выдержат, боялись, что магия прорвется и истребит их. Во время чистки они не ограничились предметами. Они вырезали всех, кого можно было заподозрить в том, что они владели магическими предметами из Черного Лондона или соприкасались с ними. – Келл показал пальцем на свой черный глаз: – По слухам, некоторые ошибочно принимали метки антари за признаки черной магии. Выволакивали антари из домов посреди ночи и убивали. Было вырезано целое поколение, прежде чем люди поняли, что теперь, когда двери закрыты, антари – единственные, кто поможет поддерживать связь с другими мирами, – Келл опустил руку. – Но, разумеется, какие-то артефакты могли уцелеть… – Он подумал, не так ли этот камень оказался расколот. Его пытались уничтожить, но не смогли и спрятали. А кто-то его нашел. – От камня нужно избавиться. Это…
Лайла остановилась.
– Зло?
Келл покачал головой:
– Нет, это Витари. Думаю, в каком-то смысле он ни плохой, ни хороший. Это чистая энергия, чистая магия.
– И никакой человечности, – уточнила Лайла. – Никакой гармонии. Так?
Келл кивнул.
– Чистая магия страшна. Вред, который этот талисман способен нанести, оказавшись не в тех руках… – «В любых руках», – подумал он. – Магия камня – это магия разрушенного мира. Он не должен здесь оставаться.
– Ладно, – вздохнула Лайла. – И что ты собираешься с ним делать?
Келл закрыл глаза. Он не знал, кто и как нашел камень, но понимал, чего тот испугался. Когда Келл вспомнил талисман в руках Холланда (и представил в руках Атоса или Астрид), ему стало дурно. Его самого невыносимо тянуло к камню, и это пугало больше всего. Черный Лондон погиб из-за подобной магии. Какие ужасы принесет он оставшимся – изголодавшемуся по магии Белому, цветущему Красному или беззащитному Серому?
Нет, камень нужно уничтожить.
Но как? Он не похож на другие реликвии. Его нельзя бросить в огонь или разрубить топором. Кто-то уже пытался это сделать, однако даже расколотый надвое камень не утратил своей мощи. Значит, если и удастся его разбить, получится множество осколков, каждый из которых станет опасным оружием. Это не просто артефакт. Камень живой, он обладает собственной волей и не раз это демонстрировал. Лишь сильная магия могла бы разрушить такой объект, но, поскольку талисман и есть сама магия, Келл подозревал, что уничтожить его просто невозможно.
Парню стало не по себе, когда он понял, что от камня придется избавиться иначе. Отнести туда, где он не сможет никому причинить зла. И есть лишь одно такое место.
Келл знал, что нужно делать. Где-то в глубине души он понял это в ту самую минуту, когда камень попал ему в руки.
– Место ему – в Черном Лондоне, – тихо сказал он. – Я должен отнести его обратно.
Лайла вскинула голову:
– Но как ты это сделаешь? Ты не знаешь, что осталось от этого мира, а если бы и знал, ты же сам сказал, что он изолирован!
– Да, я не знаю, что от него осталось, но двери между мирами изначально были сделаны при помощи магии антари. С ее же помощью они были наглухо запечатаны. Поэтому вполне логично, что магия антари могла бы открыть их снова. Ну, или хотя бы приоткрыть.
– И ты ни разу туда не заглядывал?! – воскликнула Лайла с веселым блеском в глазах. – Никто не заглядывал? Знаю, ты – редкая птица, но разве никому не было интересно? Неужели за столетия, прошедшие с тех пор, как вы заперлись от всех, ни одного антари не обуяло любопытство и он не попробовал туда отправиться?
Келл посмотрел на ее восторженное лицо и тихо порадовался за человечество. Владей Лайла магией, она бы такого наворотила… Келлу, конечно, было любопытно. В детстве он и верил, и не верил в то, что говорили про Черный Лондон, ведь двери так давно были запечатаны. Какой ребенок не хочет узнать: правда ли есть монстры, о которых говорится в сказках? Но если бы даже он захотел сломать печать (а он не хотел этого: страх был сильнее любопытства), у него не было такой возможности.
