Быков угрюмо опустил голову и отошел в сторону.
– Не огорчайся, Алексей! – Дауге хлопнул его по плечу. – Ведь здесь, мой друг, не только и не столько смелость нужна, сколько сноровка.
– Не велика хитрость.
– Ну хорошо. А о вакуум-скафандре ты имеешь представление?
– О чем?
– О вакуум-скафандре. О костюме для работы в безвоздушном пространстве.
– А разве в спецкостюме нельзя?
– Что ты, Алексей! Тебя в нем так раздует, что ты не сможешь пошевелить ни рукой, ни ногой. Ты видел раздутый спецкостюм в кабинете Краюхина?
Быков вздохнул:
– Видно, не судьба… Очень уж хотелось посмотреть на это ваше «пространство» в натуре.
– Ничего, Алексей Петрович! – Ермаков неожиданно мягко взглянул на него. – Пространство в натуре вы еще увидите.
Вернулся Юрковский, сгибаясь под тяжестью двух объемистых серых тюков.
– Может быть, не будем выключать фотореактор? – спросил он, ловко распаковывая их и извлекая прозрачный цилиндр, сдвоенные баллоны и еще какие-то приспособления.
– Обязательно выключим. Вот кстати, Алексей Петрович, сейчас вы познакомитесь с миром без тяжести. Советую не покидать кают-компании и не делать резких движений.
– Не понимаю…
– Как только выключат фотореактор, ускорение исчезнет, планетолет станет двигаться равномерно, а раз ускорения нет – нет и тяжести.
– Вот оно что! – Лицо Быкова просветлело, и он потер руки. – Очень интересно… А то, знаете, обидно даже: был в межпланетном перелете и не испытал…
– Готово! – объявил Юрковский.
Он стоял в дверях, закованный с ног до шеи в странный панцирь из гибких металлических колец, похожий на чудовищное членистоногое с человеческой головой. Цилиндрический прозрачный шлем-колпак он держал под мышкой. Быкову уже приходилось видеть межпланетный скафандр на фотографиях и в кино, но он не удержался и обошел вокруг Юрковского, с любопытством оглядывая его.
– Пошли, – коротко приказал Ермаков.
Быков уселся в кресло и молча проводил взглядом товарищей.
Топот ног в коридоре затих, послышался тихий звон закрываемой двери. Дауге крикнул: «Куда трос крепить, Анатолий Борисович?» Затем все стихло.
– Внимание! – раздался в репродукторе голос Спицына.
В ту же минуту Быков почувствовал, что его мягко поднимают в воздух. Он судорожно вцепился в ручки кресла. Что-то тонко засвистело, по планетолету пронесся холодный ветерок. Быков шумно вздохнул. Ничего страшного как будто не произошло. Тогда он осторожно разжал пальцы и выпрямился.
Когда через четверть часа Дауге, Михаил Антонович и покрытый белой изморозью Юрковский, цепляясь за специальные леера на кожаной обивке стен, вернулись в кают-компанию, Быков, красный, потный и взволнованный, висел в воздухе вниз головой над креслом и тщетно пытался дотянуться до него хотя бы кончиками пальцев.
Увидев это, Юрковский восторженно взвыл, выпустил леер из рук, стукнулся головой о потолок и снова выпорхнул в коридор. Дауге и Михаил Антонович, давясь от хохота, подползли под мрачно улыбающегося водителя «Мальчика» и стянули его на пол.
– Как… тебе показался… мир без тяжести? – всхлипнул Дауге. – Ис… испытал?
– Испытал, – кротко ответил Быков.
– Внимание! – рявкнул репродуктор.
Когда вновь был включен фотореактор и все пришло в порядок, Юрковский рассказал о результатах своей вылазки. Контейнер с «Мальчиком» излучает, но не сильно, едва заметно. Крепления не пострадали – по крайней мере, наружные, – что, собственно, и было самым важным, и сам контейнер не сдвинулся ни на сантиметр.
– Серп Венеры виден простым глазом. А небо… Какая величественная красота! «Открылась бездна, звезд полна! Звездам числа нет, бездне – дна!» – продекламировал Юрковский. – Можно подумать, Михайла Ломоносов побывал в пространстве… Вокруг Солнца – корона, как жемчужное облако! Ну скажите же мне, почему я не поэт? – Юрковский встал в позу и начал: – «Бездна черная…»
– «Бездна жгучая», – серьезно добавил Богдан Спицын, забежавший с вахты глотнуть кофе.
Юрковский поглядел на него с отсутствующим выражением и начал снова:
…Э-э-э… как там будет
