Слепень

Катя спросила:

– Куда мы сейчас?

– На конспиративную квартиру, – ответил Николаев. – О ее существовании не знает никто, кроме меня. Там пока будете сидеть тише воды.

– А когда же в ГРУ? – спросила Полина разочарованно. – Надо же срочно… с докладом…

– Не волнуйся, девочка, что надо, я уже доложил. А вот рассекречивать вас пока не стоит – еще не известно, как в конце концов дело обернется. Давайте уж договоримся: награды – вам, а шишки – мне. Для вручения наград, если до них дойдет, вас вызовут, не сомневайтесь.

Викентий, очевидно, весьма настроенный именно на награды, угрюмо спросил:

– А что, может до них и не дойти?

– Надеюсь, когда-нибудь дойдет, – сказал Николаев, – но пока это одни лишь надежды.

Как опытный человек, он знал, что не все подвиги обязательно увенчиваются наградами, а подвиги разведчика – в особенности. Менее всего он хотел подставлять этих четверых, ставших для него почти родными людьми.

А Полина неожиданно мрачно сказала:

– Слепень еще появится. И нас найдет…

Часть третья Из огня да в полымя

Глава 1 Катастрофа

В середине мая генерал-майору Н. Н. Николаеву позвонил генерал-лейтенант Василевский и приказал ему перенести место своего пребывания в Главное оперативное управление Генштаба. Теперь за ходом харьковской операции, которую генерал Николаев считал во многом и своей, он мог наблюдать в непосредственной близости.

Маршал Шапошников к этому времени совсем занемог, так что теперь Василевский управлял фактически всем Генеральным штабом. Николаев знал, что этот бывший семинарист – едва ли не самый блистательный штабной генерал в стране, и за его генеральскими звездочками в петлицах, несомненно, уже проглядываются звезды маршала; вот только в самых верхах он еще не заработал того авторитета, которым пользовался там маршал Шапошников, и настоять перед Ставкой на чем-либо своем ему было неизмеримо труднее.

Уже при их первой майской встрече Василевский развернул на столе перед Николаевым генеральную карту грядущей большой операции с нанесенным расположением наших и немецких армий и корпусов и сказал:

– Похоже, полученные вами данные верны – у противника на харьковском направлении силы не столь уж велики, это подтверждают и данные фронтовых разведок. Правда, у них тоже разведка работает, и, видя наши армады, они тоже перегруппировываются. Тут… – генерал указал на карте, – у них должна была стоять одна лишь шестая полевая армия генерала Паулюса, а теперь они спешно пытаются туда подтянуть семнадцатую армию Гота и первую танковую Клейста… Однако целиком их подтянуть уже наверняка не успеют, дай Бог, если фон Гот перебросит пять-шесть полновесных дивизий, ну еще, допустим бросят румын и итальянцев, но как они воюют – хорошо известно. Что же до первой танковой Клейста… Его танковая армия – лишь громкое название, там не более трехсот танков, то есть танковый корпус, если по-нашему. Из них приличных танков, то есть Т-IV с полновесной пушкой, не наберется и половины… Да, Николай Николаевич, они явно рассчитывали, что мы поверим в их «дезу», так что в случае успеха операции можете делать в мундире дырочку для геройской звезды. Ну а… – Тут Василевский примолк.

Да и не надо было договаривать, он, Н. Н. Николаев, и так хорошо помнил ту формулировку: «…через повешение… как немецко- фашистскому пособнику…»

– Что касается наших сил на этом направлении… – Василевский указал на правую часть карты, всю испещренную красными стрелками. – Вот, посмотрите. Три фронта, Брянский, Юго-Западный, Южный. В общей сложности восемнадцать общевойсковых армий, пятая танковая армия и еще четыре танковых корпуса, не считая отдельных дивизий и бригад. По авиации и артиллерии наше превосходство, по крайней мере, четырехкратно. – Он взглянул на Николаева: – Ну как, Николай Николаевич, оцениваете обстановку?

Тот ответил:

– По идее, мы должны их просто-напросто раздавить.

Василевский вздохнул:

– Да, вот именно, что – по идее… И в июне сорок первого – по идее – должны были смять, я уж не говорю про Финскую кампанию, где мы имели перевес едва ли не двадцатикратный, а каков получился результат?

Результат был хорошо известен: четыреста тысяч убитых с нашей стороны и четырнадцать тысяч с финской, притом, что ни танков, ни авиации у финнов и вовсе не было. Николаев спросил:

– Опасаетесь за человеческий фактор? – На счет этого самого фактора был списан недавний финский позор.