они пройдут мимо.
В этот момент Игорь хлопает меня по плечу.
– Там, – он указывает налево, – Пашра.
– Река Пахра? – тихо переспрашиваю я.
Карлик кивает.
– Мне туда?
– Дша, – шипит Игорь, – иди к мошту.
– Сейчас не могу, надо подождать, пока эти уйдут.
Ловлю себя на мысли, что разговор напоминает беседу двух умалишенных. Я вновь принимаюсь следить за каннибалами, прикидывая, сколько шагов им осталось сделать до провала в земле.
«Если подойдут ближе, то даже нюхач не потребуется. Следы увидят, – кровь стынет у меня в жилах. – Неужели все так и закончится?»
От панических мыслей меня отвлекает едва различимый шорох. Поворачиваю голову и вижу, что я в помещении остался один, карлика нет.
«Мля! Гад! Бросил! Сейчас пойдет и сдаст меня, чтобы спасти свою шкуру!»
Все эти мысли скачут в голове, когда я замечаю Игоря, быстро спускающегося из соседнего окна по занесенным снегом лесам. Мои пальцы стискивают приклад ружья. И пристрелить-то нельзя!
Пытаюсь сообразить, что делать дальше. Внезапно мой взгляд падает на оставленную Игорем котомку. Она подозрительно шевелится.
«Он оставил мне крыс! – догадываюсь я. – Что за фигня, зачем?»
Смотрю на карлика, который уже подлез под забор и, быстро оббежав участок по дуге, что есть духу рвет по заснеженной целине в противоположную от дома сторону. Мое сердце гулко ухает и замирает, едва я осознаю, что он задумал.
Игоря замечают. Слышатся крики:
– Урод, стой! Кому говорят! Стой, падла!!!
Каннибалы разворачиваются и бегут за ним. Карлик мчится по прямой в глубь поселка, уводя преследователей от меня и от реки. Нельзя терять ни секунды! Схватив рюкзак и котомку, я вылезаю в окно и, едва не слетев с лесов, приземляюсь в сугроб. Ныряю в лаз под забором и, где кувырком, где бегом, оказываюсь на берегу реки.
Несусь по льду. Рюкзак и котомка колотят меня по спине. Хочется сорвать противогаз. Сердце бешено стучит о ребра. Под ногами похрустывает лед. Главное – не провалиться в полынью, иначе все, амба, на таком морозе оледенеешь за минуту.
Еще ни разу в жизни я не бегал с такой скоростью. Ружье с каждым метром словно прибавляет в весе. Злость, ненависть к самому себе душат меня. Я понимаю, что ждет Игоря, когда его поймают. Что могло его толкнуть на такой шаг – спасти меня ценой собственной жизни?! Слышу, как позади меня, в отдалении, со стороны поселка хлопают несколько ружейных выстрелов. Затем раздается дикий нечеловеческий крик, от которого кровь стынет в жилах.
«Поймали!»
Крик нарастает, эхом катясь по заснеженному руслу реки.
«Откуда в его легких столько воздуха?! Что же они с ним делают, если он так орет?!»
Надсадный вопль срывается на визг и обрывается. Воцаряется мертвая тишина. Я останавливаюсь. Пытаюсь отдышаться. Прислушиваюсь. Вроде погони нет. Вспоминаю слова Эльзы: «Вы плесень этого мира». По моим щекам текут слезы, а перед глазами возникает лицо Машеньки. Она что-то говорит мне, протягивает руки. Это придает мне сил. Я знаю, меня кто-то предал из своих, но я должен вернуться и защитить ее и ребенка. И я иду в ночь. Обратно. Домой. В Убежище…
Глава 9
Возвращенец
По замерзшему руслу Москвы-реки, хорошо видимый в полном свете луны, несется волкособ. Тяжелое надсадное дыхание хищника разносится в морозном воздухе. Если приглядеться, то можно заметить, что могучую шею животного обхватывает шипастый ошейник, к которому приторочен кожаный мешочек.
Волкособ бежит без передышки уже много часов. С того самого момента, как Эльза, покинув пещеры, надела на него ошейник и прицепила мешочек с посланием. Затем она шепнула волкособу: «Домой! Беги как ветер! Ты должен успеть!», и хищник рванул прочь от Сьян. Это место никогда ему не нравилось.
Пар вырывается из раскрытой пасти волкособа. Бока работают, словно кузнечные меха. В сумраке углями горят буркала. Цербер, ориентируясь лишь по одному ему ведомым приметам, сворачивает с русла реки и устремляется к пологому берегу. В нос ударяют знакомые запахи. Хищник все ближе к своей цели. Взбежав на пригорок, волкособ оглядывается по сторонам. Задрав голову, он долго и протяжно воет. Затем Цербер спускается и бежит вперед, туда,