И ведь в самом деле спасли! Тополь успел вынести ее из опасной зоны буквально за минуту до прилета химероидов. Останься девушка с нами, запросто могла бы разделить судьбу Навлоева!
Тополь водил Елизавету, теперь Лизаньку, в ресторан вегетарианской еды (она не ела мяса и презирала людей, потворствующих убийству животных ради гастрономического удовольствия), а потом выгуливал по окрестностям.
– Так это было свидание? – спросил я, откусывая очередной кусок мороженого.
– Ну как бы да, – буркнул Костя без особого энтузиазма.
– В смысле, свидание женщины с мужчиной? Или свидание друга и друга?
– Ну, женщины с мужчиной.
– То есть вы… хм… целовались и всё такое? – в своем любопытстве я был беспардонно методичен.
– Да ты с ума сошел?! – Костя испуганно на меня вытаращился. – Она же того… Беременная!
– Но беременная – это ведь не мертвая! Насколько я понимаю, беременность – нормальное физиологическое состояние женского организма.
– Нормальное… Но всё равно! Куда целоваться «и всё такое», когда внутри человека – другой человек?! Это же как секс втроем!
Я пожал плечами. В каждой избушке – свои погремушки.
– И всё же ты настаиваешь, что это было свидание.
– Настаиваю!
– Но при этом «всё такое» будет уже потом, когда она… ну… перестанет быть «того», в смысле беременная, да?
– Да, – энергично подтвердил Костя. – Вообще, Лиза – классная девчонка. Умная, веселая и, знаешь… как искорка.
Я кивнул.
Они у Кости все «классные» поначалу. Пока «классными» быть не перестают.
Я уже собрался было в мягкой ироничной форме донести это свое жизненное наблюдение до Кости, но осекся – в поле моего зрения попал молодой человек спортивного телосложения в черных солнцезащитных очках.
Ну и что тут, спросите, такого? Каждый пятый москвич летом в очках! И каждый десятый – спортивного телосложения!
А вот что: еще в начале нашей с Костей прогулки по московским улочкам и бульварам, когда мы проходили мимо здания ИТАР-ТАСС, внутри меня вдруг пробудился черт.
«Комбат! Эй, Комбат! – дергал он меня за рукав. – Только вообрази, какими сенсациями ты набит! После полета на Луну! После встречи с инопланетянами! После того, как узнал тайну Тунгусского метеорита! А зайди-ка ты в ИТАР-ТАСС! Да прямиком к директору! И скажи ему: так и так, имею сообщить…»
И вот представьте, друзья мои: ноги сами, помимо моей воли, понесли меня к стеклянным дверям сего уважаемого информационного агентства, как вдруг боковым зрением я заметил, что две фигуры в черных очках, полностью вроде бы поглощенные беседой друг с другом, внезапно отставили в сторону банки с пивом и зримо напряглись. А рука одного даже потянулась в карман летних брюк – может быть, за телефоном, а может, и за чем-то посерьезней…
– Ты куда это, Володя? – сердито осведомился Тополь.
– Что? А-а, показалось, знакомую увидел… Помнишь, у меня Леся такая была, из Нижнего? Она еще на виолончели играла… Ты ее называл «щекапупик». Но потом оказалось, что у нее муж и дети.
– Щекапупик? Господи Иисусе! – Тополь вздохнул. – Не помню.
В общем, ИТАР-ТАСС мы миновали благополучно. Но осадочек остался. Сексоты нашего таинственного и грозного Комитета по взаимодействиям теперь уже мерещились мне на каждом углу.
Например, что это за дамочка там, возле входа в кондитерскую «Нямням», читает с планшета? Нашла еще место, где почитать! И тоже в черных очках на пол-лица!
Или вон тот лишенный особых примет господин лет сорока в припаркованной «Ладе Империи»? Чего это он такой нарочито равнодушный ко всему? Заснул? Как же!
Я Москву знаю средне, но Тополь – почти москвич, если по бывшей жене – всё рассчитал до минуты.
Покровка плавно перетекла в Маросейку, а Маросейка – в ступени, ведущие на станцию метро «Китай-город».
Мы спустились, выбрали оранжевую линию, и Костя уверенно втолкнул меня в поезд, идущий по направлению к «ВДНХ».
На станции «ВДНХ» мы вышли, поднялись наверх и в виду обелиска Покорителям космоса сели на монорельс.
К слову, этот достославный обелиск после нашего вояжа на Луну воспринимался мною совершенно иначе. Я бы сказал, теперь я считал его немножко своим. Тополь тоже думал о чем-то таком, мемориальном.
– А представь, может, когда-нибудь на том барельефе появимся и мы, – сказал он.
– Это у тебя мания величия, от птеров заразился, – отшутился я.
