живых огоньков, обрамляющих активную зону устройства.
Там, в этой активной зоне, прямо на наших глазах творилось таинство пресуществления белков, углеводов, минералов и жидкостей в… в монстра!
– Обещали альфа-пилота, – сказал я, – а это что?
За то время, пока мы с Капелли и Тополем собирали в «Городе-1» экипировку перебитых нами химероидов, я успел в общих чертах изучить анатомию этих непривлекательных существ.
И должен сказать, что тот, чьи контуры сейчас проступали в биопринтере, имел с ними совсем мало общего.
Во-первых, у существа были крылья.
Во-вторых, существо имело скрученный спиралью хобот.
А в-третьих, оно было раза в три крупнее Угла Девяносто, да и того Угла, что я взял в плен!
Другой биологический вид? Или тот же самый, но в другой фазе развития, наподобие того, как это заведено у хризалид?
Удивительно, но ответа на мой вопрос не знало и начальство.
– Тут одно из двух. Либо это да, альфа-пилот… Либо это… кто-то другой. И тогда всё, что мы узнали в последнее время такой дорогой ценой, было откровенной дезинформацией, – сказал Литке. – К счастью, сейчас нам это по большому счету безразлично. Наша цель – отрицательная жидкость. Обратите внимание на жгут с красными полосками, отходящий от сферической детали на дальнем конце устройства, – Литке ткнул в биопринтер лазерным целеуказателем своего бластера. – Это интерфейсный кабель, ведущий к консоли управления антенной. – И красное пятнышко лазерного целеуказателя перескочило на пятнадцать метров правее, в совсем уж непроглядную тьму.
– Надо этот кабель перерубить? – Щенин рвался в бой на чистом адреналине.
– А зачем? Пусть печатают своего альфа-пилота. Нам не жалко. Для нас главное – отцепить антенну, не распыляясь на ерунду.
«Великодушно», – подумал я.
А еще я подумал, что большинство людей, под началом которых мне приходилось служить, непременно кабель отключили бы. Либо просто из любви к силовым решениям, либо из ненависти к химероидам. Либо еще из каких-нибудь соображений. А Литке – Литке оказался не такой. Лучше. И это вызывало неподдельное уважение.
Впрочем, всё это я подумал сгоряча. Потому что если бы мы в ту секунду отключили антенну, то пилот остался бы хотя и напечатанным, но неодухотворенным.
А ведь именно этим Литке и собирался заняться – отключить антенну. В общем, сумбур моих мыслей вполне соответствовал хаосу происходящего…
Первым в проем подъемника шагнул Литке.
За ним – мы.
Короткая перебежка – и вот мы уже у консоли управления антенной.
Впервые в жизни я видел так близко инопланетную приборную доску. И, надо сказать, вид она имела… совершенно инопланетный.
Сама по себе консоль была выполнена в лаконичной манере: несколько выстроенных в ряд острых конусов. Но эти конусы служили голографическими проекторами, благодаря чему над консолью бушевал шторм разноцветных форм и образов.
Причем, несмотря на нечеловеческую семантику, я сразу понял, какая информация голограммами отображалась.
Там был поток тахионов, ежесекундно меняющий плотность и угол наклона.
Была и антенна – причем выраженная не своей физической формой (решетка со штырями), но – динамической диаграммой фактической принимающей способности.
Диаграмма эта представляла собой набор пятен, которые вели себя примерно как стадо баранов: то сбивались в тесную отару, то разбредались по сторонам.
Каждый «баран», как я сразу догадался (сообразительность у меня прям зашкаливала в тот день!), отвечал одному грибообразному элементу антенны, наполненному отрицательной жидкостью. И, в зависимости от того, как именно шел через него тахионный поток, бит передаваемой информации либо проходил, либо терялся…
Ну и самое главное: инфоматрица альфа-пилота. Или, проще говоря, его «душа».
Она тоже была видна!
Мечты средневековых схоластов сбылись! Конечно, душа выглядела вовсе не как человечек с крылышками, но как набор передаваемых инфопакетов, и была теснейшим образом переплетена с ливнем тахионов, хлещущим антенну.
Вся принятая часть души альфа-пилота отображалась в углу как растущая желтая лужа. Единственное, что было мне совершенно неясно, это каков процент принятой информации. Десять? Пятьдесят? Девяносто девять?
Точно прочитав мои мысли, Литке сказал:
– Восемьдесят семь процентов, однако… Жаль, что мы не можем себе позволить рисковать.
– Что вы имеете в виду?
