– Или тебе мужика надо?
– Нет-нет, – испуганно дергается парень. – Не надо мужика.
– Ну, давай – все в твоих руках.
Господин Кнут уходит, а оставшийся в качестве надзирателя Мордоворот растягивается на диване.
Отыскав удлинитель, втыкаю утюг. Пока он греется, недовольно шипя, я рассортировываю белье. Получаются несколько кучек, каждая размером с доисторическую черепаху.
Петр Евгеньевич достает из кармана книгу и углубляется в чтение, время от времени бросая на нас взгляд.
Поэзия?
Взяв с крайней кучи простыню, разравниваю ее край на гладильной доске. Провожу утюгом. Туда-сюда, туда-сюда. Воздух наполняется запахом отбеливателя.
Разложив на всю столешницу детали, парень чинит мотор. Судя по уверенным движениям, он действительно в этом разбирается. Либо очень хорошо умеет имитировать профессионализм.
Я не большой знаток техники, однако первое, что приходит на ум, – моторная лодка. Скорее всего та, которая торчит постоянно посреди озера, ощетинившись удочками. Не удивлюсь, если находящийся в ней рыбак больше интересуется происходящим на берегу, нежели движениями поплавка. Очень удобная наблюдательная позиция. Кто приехал, сколько человек в компании, что делают? Сколько пьют?
Отставив утюг, аккуратно перекладываю выглаженную простыню на тумбочку. Больше подходящих мест нет.
Куча стираных простыней уменьшается еще на одну.
Вздохнув, берусь за утюг.
За спиной сопит рыжебородый, нервно гремит ключами.
Мордоворот увлеченно читает, выбивая пальцами о подлокотник бравурный марш.
Идиллия…
Если забыть, что мы бесправные узники, чья жизнь не стоит и гроша.
Мелькает в дверном проеме лицо Вольдемара. Но тотчас исчезает с недовольной гримасой.
Сглотнув подступивший к горлу комок, яростно набрасываюсь на белье.
Стопка выглаженных простыней растет с удвоенной скоростью.
– Готово, – раздается за спиной.
Парень собрал мотор, с сомнением смотрит на оставшиеся на столе детали, чешет затылок и сообщает Мордовороту:
– Испытать бы.
– Что для этого нужно?
– Завести.
– А сам не сможешь? – на обычно невозмутимом лице мелькает гримаса недовольства.
– Почему не смогу?
– Так заводи.
– Можно?
– Можно.
Закончив с простынями, принимаюсь за наволочки. «Они их что, год копили? Или меняют по три раза на день».
Мотор, чихнув, взвыл, но тут же затарахтел, задребезжал и заглох.
Быстрый взгляд за спину.
Узник, вздохнув, берется за отвертку.
Мордоворот возвращается к прерванному чтению.
Отставив утюг, потягиваюсь, разминая затекшую шею, и кладу на гладильную доску очередную наволочку.
Дело спорится.
В очередной раз нажав кнопку отпаривателя, вместо струи пара получаю жалкий пшик.
Выключив утюг из розетки, заливаю водой. Он плюется паром, выказывая недовольство ненормированным рабочим днем.
Оборачиваюсь.
Мотор, разобранный до болтика, аккуратно разложен по столу.
Руки механика в масле по локоть, на лице злая решимость.
Похоже, обед сегодня пройдет без нас. При всем желании не успею выгладить оставшееся белье. Уже почти полдень, если верить часам над дверью, а я хорошо, если половину осилила. А впереди пододеяльники, с ними больше всего мороки.
