В караульном помещении пусто. Ключей на крючке нет.
Приоткрыв дверь, выглядываю в коридор.
Никого.
Не поняла. Где Призраки?
Может, они испугались выстрелов и убежали? Но куда?
Пленники сидят тихо, словно мышки.
Чтобы выпустить узников, нужны ключи. А они у Призраков.
Что же делать?
И тут взгляд отмечает, что дверь первой из камер приоткрыта.
– Ага, – подобравшись, захожу в камеру.
Запоздало мелькает мысль, что ключи могут быть и у Мордоворота. И у карлика в кармане. Да и у остальных трупов тоже. Но не возвращаться же, чтобы проверить догадку. Возвращаться – плохая примета.
Опускаюсь на колени.
Под кроватью никого.
Толкаю дверь.
Она со скрежетом открывается.
Забыли запереться или не смогли?
Коридор, по которому меня с остальными узниками не так давно гнали, словно стадо рогатого скота, освещен плохо. Но и тусклого света достаточно, чтобы рассмотреть, что он пуст.
Иду вперед. Сзади раздаются голоса. Весть о моем появлении и внешнем виде прокатывается от камеры к камере.
Дверь в Музей наказаний приоткрыта.
Опасаясь ловушки, осторожно толкаю ее ногой, держа автомат наготове.
Чисто.
Осматриваюсь.
Ящички с ужасными экспонатами милостиво укрыты тенью. Призраков не видно.
Возможно, они спрятались за металлическими ящиками. Туда почти не проникает свет, и рассмотреть что-либо невозможно.
Загнанная крыса опасна вдвойне, но у меня нет выбора.
На связке ключей охранников не только ключи от камер, но и, весьма вероятно, от входной двери.
– Не подходи! – визжат из-за ряда шкафчиков.
– Отдайте ключи, я уйду.
Против ожидания связка со звоном врезается в стену.
– На! Уходи, – истерически восклицают Призраки в один голос.
Подхватив ключи, возвращаюсь к камерам.
Меня засыпают вопросами.
Молчу. Сил говорить нет.
Подбирать ключи к замкам не приходится, каждый из них помечен цифрой – номером камеры. Попробовав тот, что с номеров «2», обнаружила, что он не подходит. Значит нумерация идет с обратной стороны. Подошел.
Иду вдоль камер, открывая их.
Некоторые узники осторожно выходят, провожая взглядом, некоторые хватают за локти, допытываясь, что происходит.
– Нужно выбираться отсюда, – бормочу я, словно заводная кукла. А руки тем временем делают свое дело. Камеры выпускают своих обитателей. Нехотя, со скрипом.
Миную свою. Не глядя. Бросить последний взгляд желания нет.
Моего здесь ничего не осталось. Не считать же муляж, подаренный Вольдемаром. Такой сувенир на память мне и даром не нужен.
Открываю соседнюю.
Боксер, хрустнув шейными позвонками, стремительно бросается к камере, из которой есть ход в Музей неповиновения. Не раздумывая, врывается в нее.
Спустя некоторое время раздался одиночный пистолетный выстрел. Гулким эхом прокатился по подземелью грохот рухнувшего железного ящика. Вопль, оборвавшийся хрустом. Крик, звон и… тишина.
Появившийся Боксер смахивает с разбитых костяшек кровь.
