– Точно.
– Порыбачить не планируете? Места прикормленные могу показать. Удочку выделю. Да и лодку организую.
– Отчего такая щедрость?
– А для хороших людей не жалко, – улыбка у мужичка хитрая-хитрая, а в глазах неприкрытая жажда. – Ведь и вы не пожалеете мне стаканчика водочки. За знакомство, так сказать. От коньяка тоже не откажусь – я не привередливый.
– Не-е, мужик, – ухмыляясь, отвечает Федя, – здесь тебе не обломится выпить на халяву.
– Нет – так нет, – философски отвечает рыбак, почесав заросший подбородок. – Халява – это ведь дело такое… раз на раз не приходится.
– Простите, а вы, случайно, девушку не встречали? – не утерпев, интересуюсь я. – Стройненькая такая, со светлыми волосами.
– В красном купальнике?
– Да, – несколько растерянно отвечаю я. Действительно, не пошла же Нинка голышом, наверное, подобрала вещи на берегу. – У нее красный купальник.
– Встречал, а как же, – ухмыляется рыбак.
– Где?! – я подалась вперед.
– Пойду-ка рыбу ловить. Недосуг мне впустую лясы точить.
– Где ты ее видел, отвечай! – поднимается Боксер. Сграбастав бродягу за грудки, он встряхивает его. Мужичок пытается освободиться, интенсивно отталкиваясь, но после непродолжительной борьбы покорно обвисает.
– Ну! – надвигается набычившийся Максим. Его выпяченная челюсть замерла в нескольких сантиметрах от перепуганного лица рыбака.
Оценив сжатые кулаки, скомкавшие свитер на груди, мужичок поспешно машет рукой:
– В ущелье.
– Далеко отсюда?
– Не очень. Через лесок, можно по этой тропинке и сразу налево. В ущелье это прямо и придете. Там еще сухой тополь стоит, гладкий такой, без коры.
– Что она там делала?
– А мне почем знать? – пожимет плечами мужик, пятясь. – Может, по нужде ходила, может, камни собирала… Нальете?
– Вали отсюда, – рычит Максим.
Бродяга проворно перепрыгивает остролистый сорняк и, замедляя шаг, ковыляет вдоль прибрежной полосы прочь, что-то бубня под нос.
– Нужно идти. – Я решительно поднимаюсь на ноги. Болит спина, особенно когда пытаюсь согнуться-разогнуться, к низу живота словно кто раскаленных углей приложил. Еще и голова раскалывается. А уж что на душе творится…
– Пойдем? – Федя закуривает и, выпустив облачко дыма, вопросительно смотрит на Боксера.
– А палатки?
– Палатки… Есть такое дело, обчистить могут. Если не этот халявщик, так его приятели. Кому-то надо остаться.
– Оставайся, – потягивается Максим. – А мы прогуляемся. Вот только пивка в дорогу возьму.
Сходив к утопленной на мелкоте у берега сумке, боксер выуживает двухлитровую бутылку пива.
– Я готов. Пошли, дорогая.
В ответ на ухмылку хочется вцепиться ногтями в мерзкую рожу, но… опустив голову, я направляюсь по указанной бродягой тропинке. Когда мы вернемся из этой поездки, я больше не хочу видеть этих уродов. Никогда.
Мокрая от росы трава скользкая, словно маслом натертая. То и дело оскальзываюсь, ойкаю от колющей боли в пояснице, но продолжаю идти вперед.
За спиной сопит и причмокивает Нинкин парень.
Вокруг просыпается лес. Тренькают птички, шуршат грызуны.
– Нина! – сложив руки рупором, кричу я. – Нинка!
Ответа нет.
Боксер неопределенно хмыкает.
Идем дальше.
Деревья подступают вплотную к тропинке, и вот мы уже петляем вместе со звериной тропой, то и дело пригибаясь, чтобы не налететь на ветку или сук.
Боксер молчит. Лишь прихлебывает пиво да довольно причмокивает.
У меня тем более нет желания разговаривать с ним.
– Нина!
