Вздохнув так печально, что мне на миг становится его безмерно жаль, парень продолжает путь. Не так стремительно, как прежде, но довольно резво.
Местность повышается, горная гряда, окольцовывающая эту долину, подступает совсем близко. Уже можно рассмотреть редкие пучки травы, умудрившиеся вырасти в набившейся в трещины пыли. Идти все труднее, под ногами то и дело оказываются камни. Подошва у кроссовок мягкая, поэтому острые выступы колют пятки.
Остановившись, парень вертит головой, отыскивая одному ему известные ориентиры. Наверное, местный. Вот только я не слышала, чтобы здесь где-то были поселения. Должно быть, из персонала или пациент Санатория. Последнее на первый взгляд куда как вероятнее.
– Далеко еще?
– Не… Совсем близко. А хочешь…
– Давай найдем Нинку, – проникновенно шепчу я, – а потом вместе посмотрим на твою черепашку. Я и Нинка. Идет?
– Ну…
– Вот и хорошо. Веди. Пожалуйста.
– Пошли, – несколько разочарованно протягивает Вольдемар. И с места в карьер бросается через кустарник.
От нервной дрожи бросает в жар. Только бы он не ошибся, и Нинка нашлась. Но червячок сомнения копошится, покусывает душу.
– Пришли! – заявляет парень, резко остановившись.
– А?
По инерции делаю еще пару шагов.
Хруст ветки за спиной. Боковое зрение улавливает стремительно приближающийся силуэт. Не успеваю ни обрадоваться, ни испугаться. Широкая, как ковш экскаватора, ладонь опускается на плечо.
Ойкнув, проседаю под тяжестью.
– Не рыпайся! – рокочет в самое ухо, давя тугой теплой волной на барабанную перепонку. Вторая ладонь сжимается на локте.
– Пусти, – предательские слезы наворачиваются на глаза. Ноги становятся ватными. – Пожалуйста, пусти.
– Конечно, – бьет по нервам бас, – потом.
– Попалась, – приплясывает Вольдемар. По его подбородку катится вязкая слюна, а в глазах пляшут искры. Страшные, безумные.
– Что вам надо?
– Ты, – следует лаконичный ответ.
– Отпустите! – визжу я.
Мощная ладонь зажимает рот, накрыв при этом лицо по самые глаза.
Извиваясь, пытаюсь вогнать в нее зубы.
Но удерживающие меня руки не дают такой возможности. Вместо этого встряхивают, словно куль с мукой.
А уже в следующий миг вместо ладони на лицо ложится дурно пахнущая тряпка.
Дыхание перехватывает. В глаза словно молотого перца насыпали.
Сознание куда-то уплывает…
Руки безвольно опускаются.
Провал.
6. Решетка и плеть
Окружающий мир проявляется, словно снимок в ванночке с реактивами. Из непонятной мешанины светлых и темных пятен фрагментами проступает картинка.
Грубо обтесанная каменная стена, возникающая где-то за головой и уходящая ввысь. Тусклая лампочка, которую настойчиво домогается то ли бабочка, то ли муха-переросток.
Приподнявшись на локтях, осматриваюсь.
Вырубленное в камне помещение отгорожено от коридора ржавыми прутьями, образующими решетку. Шишковатый потолок несет следы инструмента, вгрызавшегося в земную твердь. И это отнюдь не резец скульптора.
В голову приходит совершенно неуместный стих: «Томится в неволе орел молодой…» – звучащий, словно жестокая шутка. Черный юмор висельника.
Щиколотки что-то касается.
Щекотно…
А, крыса!
Стремительный рывок заканчивается на решетке. Любая мартышка позавидовала бы проворству и стремительности прыжка.
