двадцать, а лучше через полчаса.
Вздохнув, алкаш ущипнул сухими пальцами промежность.
От неожиданности я ойкаю, сжимая ноги.
– Эх, – протягивает наглый старик, смотря невозмутимо, словно ничего и не случилось, – годков бы на двадцать был помоложе…
Поднимается и идет к выходу.
– Эй, Господин Кнут, откройте дверку, поработайте швейцаром.
Поспешно натягиваю халат.
– Прошу, – распахивает дверь карлик. – Валите на фиг, гер дохтер!
Алкаш, похохатывая, прилаживается к заветной фляге. Низкорослый садист-любитель, захлопнув дверь, провожает лекаря злым взглядом и переключается на Федю:
– Чего пялишься, урод?
Плеть привычно щелкает, гудят прутья решетки, принявшие на себя удар.
Господин Кнут уходит в караулку, оставшийся на страже Мордоворот прохаживается вдоль камер. На поясе пистолет, в руках книга. Автомат, вероятно, в караулке оставил.
Найдя более-менее удобное положение на боку, пытаюсь дремать.
Встрепенувшись, обвожу взглядом коридор и, удостоверившись, что никого нет, вновь смежаю веки. Расслабиться не получается.
Открыв глаза в очередной раз, обнаруживаю, что за мной наблюдают.
Вольдемар, моргнув, поспешно уходит, не дав возможности поблагодарить за спасение.
Зачем он приходил? Удостовериться, что со мной все в порядке?
В следующий раз обязательно надо сказать спасибо.
То в размышлениях, то в полудреме проходит время до обеда.
Овощной соус, вареная рыба, несколько пластинок сала в перце и пакет яблочного сока с упаковкой галетного печенья. Кормят нас на удивление хорошо, не помоями. Как-то не вяжется с нечеловеческим обращением и систематическими унижениями и побоями. Может, просто не хотят, чтобы узники раньше времени загнулись?
Съев все до последней крошки, проглатываю таблетки и возвращаю дежурному мусор и посуду. О совете доктора обождать полчаса, до того как принимать пилюли, вспоминаю после того, как они оказались в желудке.
Поборов желание опуститься на кровать, меряю шагами комнату. С носка на пятку, медленно и старательно.
Очень быстро икры сводит судорогой. Присев, разминаю их.
За несколько последних дней на тело свалиливаются такие физические нагрузки и испытания, что за всю предыдущую жизнь и десятой доли не наберется.
Подбадриваюсь мыслью, что «все, что нас не убивает, делает сильнее».
Почему-то эта народная мудрость не успокаивает.
Наступает вечер.
Ужин проходит без происшествий.
Меня никто не беспокоил. Надзиратели занимались своими делами, а клопов в подземелье не водится.
Мордоворот, правда, пару раз задержался, наблюдая за тренировкой. Но ничего не сказал. Карлика вообще не было видно. Наверное, дрыхнет.
И хотя спать приходится преимущественно на животе, как и прошлую ночь, но от кошмаров каждый час я не просыпалась. Раза два, может, три за ночь, не больше.
После завтрака приходит местный целитель.
Дохнув перегаром, он поправляет здоровье большим глотком и приступает к исполнению обязанностей.
Обрабатывать раны не стал, вколол под лопатку пять кубиков какого-то лекарства, отсыпал горсть таблеток и ушел. Напоследок он предупредил, что смысла переться сюда завтра не видит. Если рана будет сильно болеть или загноится, тогда сообщить об этом Господину Кнуту или Петру Евгеньевичу. Они передадут.
– Ясно?
– Ясно.
– Тогда выздоравливай.
– Спасибо.
– А то… – хмыкнул лекарь, направляясь к двери.
До самого вечера меня не тревожат. Немного ныла рана, но не остро, терпимо. Лишь перед обедом карлик остановился у решетки и сделал жест
