Мысленно пожелав подруге держаться, возвращаюсь к чтению.
Перевернув страницу, пытаюсь вспомнить: «Что было на предыдущей?» Не добившись у памяти ответа, бросаю книгу на стул и предаюсь размышлениям.
Как бы вытащить Вольдемара на прогулку за пределы подземелья?
А мысли то и дело возвращаются к уведенному парню. Что-то подсказывает, что здесь кроется разгадка причины нашего похищения. Не в смысле моего, Нинки и Феди, а всех здешних пленников. Как тех, кто находятся сейчас рядом, так и тех, кого уже увели.
Возвращается Нинка, с трудом неся полное ведро и пакет. По красным глазам, опухшим губам и алому рубцу на ноге я догадываюсь, что ей пришлось не только ужин готовить.
Карлик скалится, словно сытый питбультерьер, одной рукой помахивая плетью, второй заталкивая в пасть многоэтажный бутерброд. Вот же урод!
Запивая кашу пересоленным бульоном, как-то очень быстро расправляюсь с ужином. Жаль, здесь не пионерский лагерь, и добавка не полагается. Десерт в виде порезанного дольками апельсина ситуацию не исправляет. Желудок продолжает требовать пищи.
Вздохнув, складываю салфетку в одноразовый стаканчик и поднимаюсь.
Не успеваю я приблизиться к решетке, звучит команда Господина Кнута готовить грязную посуду.
Пройдясь вслед за Нинкой, принимающей стаканы и складывающей их в пакет, карлик бросает Мордовороту:
– Проведи ее на кухню, идет?
– Угу, – немногословно соглашается здоровяк, поправляя автомат.
Терзаемая голодом, снедаемая беспокойством, причину которого я не могу понять, меряю камеру шагами. От решетки до стены. Туда восемь шагов, обратно тоже восемь.
Лицо горит, руки сами собой сжимаются в кулаки…
Что это со мной? Может, жар?
Приложив ладонь, не чувствую повышенной температуры.
Да и озноба нет.
Может, это сказывается стресс. Начало немного отпускать, вот и бросило в жар.
Возвращается Нинка.
Грохочет, закрываясь, дверь.
Мордоворот прохаживается вдоль камер, наблюдая за узниками.
Ничего не сказав, направляется к караулке.
Сев на кровать, пристраиваю на колени резиновую голову.
Создать подобное может только больная психика.
И мне жизненно важно подобрать к ней ключик. Чтобы понять психа, нужно самому стать ненормальным. Недаром же большинство хороших психиатров заканчивают карьеру клиентами своих более молодых коллег.
– Что скажешь?
Голова молчит, в выпученных глазах застыл страх.
– Молчишь?
Она не спорит.
– Ну, молчи, – говорю я, положив голову на стол.
Таких «романтичных» подарков мне раньше не делали. И как бы хотелось, чтобы это не стало традицией.
Опустившись на кровать, ложусь на спину, стараясь не давить на раны.
Терпимо.
Прикрываю глаза.
Воспоминания, словно получив сигнал, хлынули волной.
Прикосновение крысы к ноге, вкус и тошнотворный запах Вольдемара на губах, рассекающие кожу и плоть удары плети, изумрудные глаза медсестры…
Открыв глаза, пытаюсь отогнать видения.
Они послушно отступают, но лишь затем, чтобы уступить место другим, тоже неприятным.
Подкашивающиеся ноги, перехватывающий горло ошейник, высасывающая жизнь изнутри жажда…
– Всем спать! – приказывает Господин Кнут, поворачивая выключатель. Лампочки тускнеют. Подземелье переходит на ночной режим.
Засыпая, вспоминаю об уведенном парне и отмечаю, что он так и не вернулся. Может, завтра…
Завтра наступило как-то в один миг. Вроде бы только прикрыла слипающиеся глаза, и вот уже у решетки стоит, недовольно кривя рот, карлик.
