летят.
– И долго летят?
– Не знаю точно, где-то месяц или больше, – задумчиво тянет Вольдемар.
– А что со старым пилотом? – настойчиво допытываюсь, уясняя важные для себя вопросы.
– Ничего. Заплатили – и все, проваливай.
– Все? – недоверчиво переспросила я.
– А что еще?
– А если он все расскажет?
– Зачем?
– Ну, не знаю…
Вольдемару эта тема наскучила, и он, позевывая, спросил:
– А хочешь, я тебе новую черепашку покажу?
Есть ситуации, в которых ответ очевиден.
– Очень хочу!
Наследничек Великой Екатерины вылавливает из аквариума очередное обреченное пресмыкающееся и протягивает мне.
По рукам течет.
Женское лицо занимает весь панцирь, и на первый взгляд оно просто миловидно, лишь присмотревшись, я обнаруживаю, что каждый из зубов, виднеющихся сквозь широко разведенные в улыбке губы, является черепом.
– Великолепно, Вольдемар! Ты удивляешь каждый раз все сильнее и сильнее.
– Правда?
– Абсолютная. Мне трудно даже представить, как далеко простираются границы твоего таланта.
Пресмыкающееся отправляется в аквариум, Вольдемар – к мольберту, а я – к себе в камеру. Обещание, что я буду ночевать в его комнате, так и осталось обещанием.
Заскочив на кухню, я хватаю пару холодных картофелин и огурец. Мяса не видно, а брать из холодильника страшно.
Жуя, в очередной раз пытаюсь разобраться, насколько рассказ моего невольного любовника может соответствовать истине.
Не верю. Но поставить жизнь на это не могу. Все же поселился в глубине сознания червячок сомнения. Хотя признать существование инопланетян – все равно что признаться в собственном сумасшествии.
Как бы там ни было, но отступать я не намерена. Если даже Вольдемар не соврал и нас действительно используют в качестве пилотов на космическом корабле инопланетян, не верю в радужные перспективы богатства и свободы. Даже в этом случае маловероятно, что инопланетяне просто отпустят человека, знающего про них. Ну, не верю, и все. А значит, главной и единственной целью по-прежнему должна оставаться свобода.
– Явилась? – скривился Господин Кнут, продолжая ласкать рукоять плети.
– Да.
– Откроешь? – поворачивается он к напарнику, на лице написано острое нежелание подниматься с кресла.
Мордоворот кивает.
Шагая за ним, бросаю быстрый взгляд в камеру, которая находится через две от моей в сторону надзирательской половины.
Никого. Еще недавно в ней держали парня. Просто парня. Я даже имени его не знаю. Потом увели, и все. Где он, что с ним? Хотелось бы верить, что сейчас он не бьется, к примеру, на потеху зрителям в смертельной схватке с таким же несчастным, а стоит за штурвалом космического корабля, в иллюминаторах мелькают звезды, а впереди его ждет возвращение на Землю и куча денег.
17. Сон на новом месте
Прошло почти две недели. Большую часть времени я проводила с Вольдемаром. Преимущественно удовлетворяя его эго, что не слишком сложно, любую лесть он заглатывает, как оголодавший окунь живца – не пережевывая, а вот удовлетворение похоти занимает от силы десять минут на все про все, но вот стоит как физически, так и морально куда как больше.
Ко мне привыкли, и я начала отлучаться без присмотра Вольдемара. То воды ему с кухни принести, то в туалет сбегать. Без сопровождения возвращалась в камеру. Несколько последних ночей я провела в комнате парня, пристроившись на коврике. Не очень удобно, но для плана важно. Правда, когда оставалась на ночь в его спальне, он надевал на меня наручники, защелкнув второй браслет на ножке шкафа, который и с рычагом не приподнимешь.
– Зачем? – растерянно улыбнулась я, когда стальные браслеты обхватили кисть в первый раз.
– Так положено.
– Но, Вольдемар, я ведь…
