– Скорее – гнома за бороду, – усмехнулся Вайзер. – Как я уже сказал, восемьдесят пять процентов из ста причитающихся и допуск в ваши шахты.
– А допуск нахре… – возмутился гном, но был на полуслове оборван.
– Это уже мое дело. – Гений маг-техники плавно поднялся из кресла и уступил свое место мне: – Садитесь, мисс Питт, завтракайте. Нам скоро уезжать. Мистер…
– Тобер-р-рес Р-р-рубин, глава клана Р-р-рубин, – подсказал страж, и босс завершил свое обращение к гостю:
– Мистер Рубин, не откажитесь попробовать чудный кофе, пока я соберу необходимые бумаги. – И ушел, унося с собой отобранный у гнома чертеж.
«Бумагами» оказалась внушительная пачка документов, которые краснобородый, скрепя сердце и скрипя пером, подписал. Затем он одним глотком выпил чашку кофе, крякнул и потребовал объяснить тот знак, что вынудил «самого Тобереса» прийти на мировую.
– Клякса, – хмыкнул босс, и горного чуть не хватил удар.
– Да мы… да я!
– Использовали черновики, – развел руками Вайзер и тут же обрадовал: – Но теперь, благодаря нашему договору, в вашем распоряжении будут новые чистые чертежи, маг-технический консультант, пара-тройка доработок и скидка на последующие патенты.
– Ты!.. – прорычал глава клана Рубин, сминая в кулаках свою копию бумаг.
– Я, – кивнул босс и протянул невменяемому горному ладонь для рукопожатия, – также рад нашему сотрудничеству. К слову, ваши шахты я и мисс Питт посетим немедля.
– Ч-что? – Мы с Тобересом одинаково удивленно посмотрели на вампира.
– Немедля, – многозначительно повторил он, и гном, прихватив бумаги и цилиндр, коротко распрощался с нами и сбежал. Вернее, из домика вышел, дворик быстрым шагом преодолел и ушел под землю, едва оказался на улице.
– Побежал пр-р-рятать, – усмехнулся молчавший до сих пор страж.
– Да. И сейчас он нам все и покажет, – кивнул Вайзер, выудил карту Подземелья из вороха бумаг, которые вместе с договором принес, и поставил на нее крохотную металлическую юлу.
Я не поверила своим глазам. Что же это получается? Босс только что наделил гнома следилкой и спровоцировал его на действия? Мое предположение подтвердила подпрыгнувшая на столе юла, что черной линией начала отмечать движение Тобереса. И тут я поняла, что нахожусь в обществе двух очень хитрых, а потому весьма опасных умников. Тех самых, с которыми связываться себе дороже. По ходу этих размышлений у меня возник вопрос:
– Простите, Альхар Эбенитович, а ваши адвокаты действительно связались с королем гномов?
– Нет, они сейчас заняты иным крючкотворством… в моем разводе, – ответил он, не отрывая взгляда от юлы.
– И никто за горными в их шахтах не следит, я правильно поняла?
– Пока нет, но скоро будет.
– Так вы блефовали?!
– Не совсем. – Вампир с укором посмотрел на меня, а страж – так вообще пониже спины мягко шлепнул. – По части договора я был искренен, как младенец.
– Но как же тогда точное количество промышленных единиц, что вы назвали? Откуда цифры?
– Посчитал. Я знал, какими чертежами располагают ваши похитители, а потом просто выяснил в лаборатории, какие материалы у них гном закупил. – Он уже хотел вернуться к наблюдению за юлой, но я спросила, о какой лаборатории идет речь, и ответом стал тяжелый вздох: – От которой Тоберес Рубин по вашей инициативе через весь город в зачарованных сапогах пробежал.
– А, вспомнила, не продолжайте, – остановила вампира самым скучающим тоном, чтоб страж не заинтересовался этой историей. Но у морды львиной на сплетни нюх.
– А что там было?! – незамедлительно поинтересовался дух.
– У Батяни спросишь, – посоветовала я, оборвав явно ехидный ответ босса.
– Не могу, он с ночи отпаивает погодника. У несчастного стр-р-ресс на фоне кр-р-райнего пер-р-реутомления… – Тут страж заметил, как босс с осуждением посмотрел на меня, и вопросил: – Что, и тут без нее не обошлось?
В ответ он получил широкую вампирскую улыбку и совет:
– Об этом также следует расспросить домового.
Сдается мне, разводить их по разным углам уже бесполезно. Спелись. Остается самой уйти. Вот я и сбежала к Грине в денник, где, поглаживая стальную гриву маг-технического коня, постепенно успокоила себя тем, что мое прошлое в Петухах не такое уж и темное, чтобы его скрывать, и не настолько проказливое, чтобы его стыдиться. Что было – то было, я очень своевольною росла. И как любой нормальный ребенок, бесновалась и шалила. Правда, в сравнении с остальными девочками баловалась я непомерно часто и много, даже больше, чем пацаны из соседней деревеньки, с которыми мной устраивались гонки. Поначалу я была своя, это уже потом, с взрослением, стала менее интересна, а после и вовсе «анастачертела». Ну еще бы! У них в голове свидания, поцелуи и весна, а у меня – месть за невнимание бывшим подельникам по проделкам.
