- Salutations, Votre Altesse. - заговорил Великий князь. - J'espere que votre blessure ne provoque pas de souffrances excessives pour vous?[3]
И, обернувшись к прапорщику, церемонно, будто находился не в полуразрушенной татарской хибаре, а в Зимнем Дворце, произнес:
- Duke, permettez-moi de vous presenter au general Charles Joseph Bonaparte, le comte de Moncalieri. Vous, il est peut-etre mieux connu comme le prince Napoleon.[4]
И после короткой паузы добавил с улыбкой:
- Content de vous voir, Plon-Plon. Il semble que vous, comme votre grand-pere, avez joue de malchance en Russie?[5]
II
Мне не повезло - так и не смог побывать на борту парусного линкора. Половину кампании провалялся в лазарете, другую проторчал в душной радиорубке «Адаманта», настукивая на ноутбуке информационные сводки.
Дрону, впрочем, подфартило ненамного больше. Он пробыл на «Императрице Марии» всего несколько часов, после чего отправился на «Морской бык», где и проторчал до вчерашнего вечера. Но хоть побывал в бою - хотя, наш вспомогательный крейсер так и не сделал вчера ни одного выстрела. Ну ничего, ощущения при буксировке в условиях семибалльного ветра тоже весьма волнительные...
Фомич прибыл сегодня утром. Ради него гоняли на Альму гидросамолет, упросили Эссена. Душка-лейтенант никак не соглашался поднимать аппарат, истрепанный вчерашними боевыми вылетами и непогодой. Пришлось пообещать дополнительное вливание в виде сварочного аппарата, десятка банок эпоксидки и длинного списка всяческой полезной мелочи вроде стальной проволоки, маслостойкой резины для прокладок и армированных топливных шлангов. Начальник авиаторов, посопротивлявшись для порядка, уступил - дело с ЗИПом у них совсем швах, склеивают гидропланы чуть ли не соплями.
Кременецкий собрал нас в кают компании. Кроме него самого, генерала, старшего лейтенанта Бабенко и нас с Дроном, присутствовали еще двое - Валя Рогачев и адамантовский медикус. Он и делал первый доклад.
- Состояние профессора Груздева внушает мне сдержанный оптимизм. Организм хорошо усваивает пищу, с пролежнями мы боремся. В последнее время появились признаки коленного рефлекса и... Можно сказать, что нервная система потихоньку просыпается.
- Но профессор по-прежнему в коме? - уточнил Фомченко. - Когда вы сможете привести его в сознание?
За время пребывания при штабе Меньшикова, генерал вернул себе самоуверенность. Но теперь он хоть не пытается перетянуть любое совещание на себя, безжалостно затыкая, а то и откровенно терроризируя собеседников.
Медик-старлей виновато развел руками.
- Картина совершенно нетипичная, товарищ генерал. С уверенностью могу сказать одно: организм в порядке, с учетом возраста, разумеется. Ни внутренних повреждений, ни переломов. Тяжелых ушибов - и тех нет. Точнее, они есть но...
- Что – «но»? - насупился генерал. - Яснее выражайтесь, товарищ офицер!
- На нем все заживает, как на собаке! - не выдержал медик. - Две недели назад я диагностировал, как минимум, сильнейший ушиб позвоночника, тяжелое сотрясение мозга и еще несколько внутренних травм, не столь серьезных. А сейчас от них следа не осталось, будто профессор не с размаху о переборку приложился, а со стула упал, причем на ковер!
В кают-компании повисло молчание. Присутствующие переваривали полученную информацию.
- Вы бы, Дмитрий Владимирович, показали его Пирогову. - нарушил паузу Дрон. - Я понимаю, вы невысокого мнения о местной медицине - но ведь вы, как я понимаю, испробовали все доступные методы лечения и не добились результата? Поправьте, если я ошибаюсь, но ведь улучшение состояния профессора Груздева - это не результат ваших усилий?
Медик гневно вскинулся, потом как-то сразу осунулся, втянул голову в плечи. Он до смерти устал, понял я - вон, как веки набрякли, да и глаза какие-то тусклые, как у снулой рыбы.
- Вот видите! - Дрон принял молчание за согласие. - Покажите, точно вам говорю. Конечно, у Николая Ивановича нет ваших УЗИ, томографов и