Представь себе, какие силы будут у нас в руках, имей мы такого союзника!
— Я не верю в это, — упрямо покачал головой Захарий. — С чего бы ему предлагать нам свои услуги? Почему именно сейчас, когда Город сотрясают непонятные катаклизмы? К тому же, почему никто из вас не задается вопросом, откуда он такой взялся и как вообще такое возможно? От какого бога эта Искра, брат Ламий?
Захария высвободил руку из-под ладони товарища, прямо посмотрел в глаза Казначею.
— Я вижу в этом угрозу. Угрозу нам, нашей вере, нашим принципам.
— Брат мой, — Ламий заговорил так тихо, что Волкову пришлось изрядно напрячь слух, чтобы расслышать слова. — Я хочу напомнить тебе, что главным принципом нашей веры, в складывающихся условиях, нужно считать принцип выживания. Уже есть информация о том, что мы у Верующего не первые. И не единственные. Ты представляешь себе, что будет, если в один прекрасный день против нас выдвинутся сотни религеров, вооруженные множеством Даров? Нам не выстоять в этой войне!
Захарий протяжно выдохнул, словно выпускающий пар чайник, процедил по слогам:
— Я не верю этому Верующему. Не верю малоизвестной мне Калине. Я считаю, что они, оба, — лжецы, мистификаторы. Я считаю, что это все — странная игра наших противников. Я не верю в невесть откуда свалившихся волшебников с дармовыми Дарами в рукаве, желающих вдруг помочь мистирианам. И я не дам своего согласия на предложение Марка. Я не для того долгие годы все это строил, чтобы ввязываться в какие-то авантюры. Я понятно выражаюсь, Ламий?
Они пару секунд изучали взглядами друг друга, словно стараясь без слов донести каждый свою правду. Наконец, Ламий сдался.
— Ну, может оно и к лучшему, — покладисто сказал он. — Давай не будем портить вечер.
Он подманил пальцем банщика, велел принести две порции пельменей и водку.
— Пора уже расслабиться. А то с этого пива только в туалет бегать чаще, — пояснил с улыбкой. — Кстати, брат мой, не пора ли поднять цены на пожертвования в храмах? Недвижимость дорожает, цены растут.
— Уже подняли, — Захарий отмахнулся. — Нужно что-то другое, чтобы народ привлечь.
— Запустить еще одно шоу на ТВ?
— Эти шоу уже всем надоели. Вон, у тифонитов на канале передачи голые бабы ведут, а так-то у остальных рейтинги падают. Информационный повод нужен. Скандал.
— Может, тоже голых баб на канал запустим? — хмыкнул Ламий, указывая большим пальцем на крутящихся вокруг развалившегося на краю бассейна Румынова проституток.
— Или голых депутатов, — засмеялся Захарий.
Они разразились громким хохотом, отчего Румынов обернулся. Но Ламий махнул рукой, мол, сиди, не о тебе.
— Нет, не наша тема. У меня вариант получше. Слышал об ордалианском священнике, устроившем самосожжение?
— Да, конечно.
— Вот нам бы что-то подобное. Проявление силы веры и духа, — Захарий ухватился за свою мысль, раскручивая идею. — Личный подвиг, яркий протест, радикальный поступок.
— Что, тоже самосожжение? — задумчиво протянул Ламий.
— Ну, как вариант. Если ничего лучше не найдем. Нас никто не обижал в СМИ за последнее время? А то можно было бы устроить нечто подобное прямо перед окнами какой-нибудь телекомпании…
Волков не смог больше слушать. Как только Старшие закончили разговор о Калине и о странном Верующем, заговорили о насущных делах, ему вновь стало нестерпимо противно и стыдно за то, что он когда-то был наивным последователем и почитателем. Чувство омерзения в нем было столь велико, столь долго Егор сдерживал его в себе за прошедшую смену, что спокойная беседа о необходимости самосожжения ради рейтинга стало последней каплей.
Религер, не особенно заботясь о приличиях, сплюнул на мраморный пол и пошагал на выход, гулко топая жесткими каблуками.
За спиной что-то резко сказал Ламий, вроде как окликнул шумного телохранителя. Но Егор даже не стал вслушиваться, выдрал из уха микрофон гарнитуры и бросил в угол. С силой пнул тяжелую дверь, которая, жалобно скрипнув петлями, распахнулась и звонко стукнулась обо что-то твердое.
Он вышел в небольшой холл с диванами и узким столом, за которым сидели охранники депутата — резались в нарды. Распахнувшаяся дверь ударила по углу стола и сбила к центру доски все фишки.
— Какого…! — один из охранников подскочил, но был тут же посажен на место сильным хлопком по плечу.
— Не дергайся, — прошипел ему в лицо одноглазый, — Завалю.
Телохранитель вытаращил глаза и громко сглотнул, вмиг забыв о пистолете на поясе и приемах рукопашного боя.
От религера веяло такой неприкрытой ненавистью и яростью, что было понятно без слов — ему нужен лишь повод.
Волков оттолкнул телохранителя от себя. Не обращая внимания на второго охранника, на спешащего к ним Хирурга, который строгим голосом велел
