– Спи спокойно, Толстый, уже всё заряжено, – успокоил Косой.
– Когда это?
– Шустрый наш Сережка постарался.
– Ага.
Я собрался было отправиться по нужде, как меня остановил Федор:
– А кто это тебе куртку на спине так красиво располосовал?
– А? Я и забыл. Попросил Призрака ночи подсадить на крышу, вот он меня лапой и зацепил.
– Да ну? Правда, что ли? И как он выглядит?
– Как выглядит, не знаю, на то он и призрак, но упаси Боже вам с ним встречаться.
– Максим, твои раны надо срочно осмотреть и обработать, – встревожился Хаймович.
– Да дайте мне во двор сбегать, потом и поговорим, – не выдержал я.
– Давай, – согласился Миша, – у нас и без тебя есть кому под себя ходить.
– Как пацана-то назвать решили? – спросил я, переминаясь с ноги на ногу.
– Максим, – ответил Федя и почему-то засмущался.
– Хорошее имя, – ехидно вставил Ангел.
Но я уже бежал к дверям, поэтому подзатыльник ему отвесить не мог.
– А раны нагноились, однако, – заметил Хаймович, разглядывая мою спину. – Сережа!
– Что?
– Сбегай, подорожника принеси.
Шустрый сорвался с места. Ей-богу, он кличку свою отрабатывает!
– Я, конечно, не спец, – почмокал языком старик, – можно сказать, совсем не спец, но по характеру ран и глубине проникновения могу сказать следующее. Когти весьма острые, тонкие и загнутые. Похожи на кошачьи. Но такого размера кошки я сроду не видел ни до войны, ни после. Хотя, конечно, мутанты встречались…
– Дед, – спросил прибежавший Шустрый, протягивая листья подорожника, – а кто с кем воевал тогда?
Хаймович нахмурился.
– Люди воевали против себя, против своих родных и близких, против своего дома, против самой жизни на Земле.
– Они что?.. – покрутил пальцем у виска Сережка.
– Вот и я так думаю, – кивнул Хаймович.
– Ты знаешь, Хаймович, ты, наверное, прав насчет кошки. Он, когда меня подцепил, потом лапу облизал и вроде как умылся. Я еще заприметил, вроде как движение знакомое.
– Ну, допустим, кошка. Но, что смущает меня, Максим, это отсутствие следов. Такое существо весит немало. Торков давно кто-то крошит на винегрет. А следов нет…
– Понимаешь, – я замялся, подбирая слова. – Он вроде как не живой… Он не ходит, а словно скользит по воздуху, причем моментально. Только его не было – и вот он уже здесь, даже воздух не колыхнется.
– Хорошее дело, – присвистнул Миша, – с такими когтями покойнички летают.
– Он не летает. Он просто есть или нет. Не знаю, как объяснить.
Хаймович кашлянул.
– Я, кажется, догадываюсь как. В прошлом веке был такой термин – телепортация. Мгновенное перемещение в пространстве.
– И еще… – решился выдать я. – Он не материальный, он вроде как туман, осязаемой становится та часть тела, которая ему нужна, лапа например.
– Интересно, – задумчиво сказал Миша, – а когда по нужде ходит, он какую часть тела материализует?
– Да не ходит он по нужде, – психанул я, чувствуя, что моим словам не верят. – Он не ест никого, он охотится из инстинкта, из чистого удовольствия.
– Точно, кот, – кивнул Косой. – Молодой кот, который мышей ловить учится.
– В твоих словах, Федор, есть здравый смысл, – серьезно проговорил Хаймович, подняв указательный палец кверху. На языке жестов Хаймовича это означало высшее одобрение.
– Относительно вида хищника мы определились, но природа данного существа весьма загадочна. И разгадку, думаю, можно найти в известном нам месте. Хотя, может быть, я ошибаюсь.
Хаймович теребил мочку уха.
