– Да побасенку вспомнил: привязали мужика к дереву. День стоит. Второй стоит. Тут дед из кустов выходит, спрашивает: «Чего стоишь?» Тот отвечает: «Разбойники привязали. Два дня стою. Ни один хрен не подходит». А дед предлагает: «Может, мой подойдет?»
– А-а-а! – рассмеялся Лис. – Не слышал такую побасенку. А кто такие разбойники?
– Да те дикие, что из города приходили. Мужиков убивали, девок насиловали.
– Слышал. Их, говорят, тогда полно было. Но они перемерли все вскоре. Хворые они были.
– Это да. Фух! – выдохнул Руслан, вытащив ноги из трясины.
Впереди показалась небольшая возвышенность, и идти стало легче.
– А говорят, род наш от городского пошел. Вроде сам Он из города вышел?
– Брехня! Сам посуди, если все городские перемерли. Изверги да людоеды они были.
– Ну не все же…
– Лис, я не понял, ты что, сомневаешься, что род от Бога посланный был?
Лис замялся и промолчал по привычке. Руслан всегда был к старейшинам приближенный и в грамоте начитанный. Законы и писания он чтил, и спорить с ним было себе дороже.
Вот ноги ступили уже на твердую почву. Посредине пригорка торчала чахлая березка с уныло опущенными ветками. Она возвышалась среди прочих, как взрослый средь детворы. Молодь ельника была в рост человека и чуть пониже. Не выделяйся она среди прочих, Лис, может, и не увидел бы странную зарубку на белом стволе. И взглядом указал Руслану.
– Глянь.
Руслан всмотрелся и зашевелил губами.
– Вася крест Наташа. Хм!
– Это чего?
– Вот и я думаю, что он хотел этим сказать? Вася понятно. А святой крест при чем?
– Я думаю, он понимал, что Наташа – это его крест, и по жизни нести ему.
Руслан замотал головой.
– Ты, Лис, соображаешь, когда хочешь. И действительно, так просто и сильно сказано про жизнь и любовь.
– Я вот только одного не понимаю, кто это на дереве вырезал. Да еще посреди болота?
– Ну, скажем, не посреди, а на краю. Да и болота тут не было раньше. Но не из наших точно.
– Ага, у нас так мудрено никто не выражается.
– Хотя, – ощупал Рус след пальцами, – судя по следам, резано не так давно. Весной, от силы зимой прошлой.
– Надо быть поосторожнее. Значит, чужие сюда заглядывали.
– Какие они нам чужие, если род у нас один.
– Они могут об этом и не знать, и не помнить. Да мало ли…
– Ты прав.
Отсюда с пригорка открывался вид на низину с редкой растительностью, всю залитую туманом. Туман оказался и спереди и сзади. Только что не было его – и вот он. Непостижимым образом охватывал все вокруг. И вместе с туманом, казалось, болото охватило всю местность. Этого не могло быть, но было. Небо посерело, и солнце пряталось за взвесью тумана. Отвлеченные изучением надписи, друзья не сразу заметили перемены. Вместе с туманом страх ужом заполз в душу. И поселился где-то под сердцем.
– Чертов лес! – сказал, оглядываясь, Рус. – Сколько лет живу, сроду такого не бывало!
– Слышал я о таком, – нехотя молвил Лис. – Это туман забвения. Кто в него входит, забывает все. Говорят, Ябеда из такого тумана вышел… Ни бе ни ме ни кукареку. Откуда пришел, не помнит, вообще ничего не помнит. Прибился к нам. Вот.
– Хм, а я и забыл. Не поверил и забыл. На Ябеду без слез-то не глянешь.
– Чудны дела твои, Господи.
– Знаешь, Николай, я мало чему верю, если это не святое писание или пока сам не увижу. Но уверен я в одном. Настоящего человека, если он чего-то сильно хочет, никто с пути не собьет и забыть ничто не заставит. Вот сейчас мы в туман спустимся, и ты постарайся запомнить, что зовут тебя Николай. А я твой друг Руслан. И выйдем мы из тумана такими же, как и вошли.
– Верно, всё верно, – ответил Лис, отворачиваясь, чтоб Руслан не увидел, что его глаза увлажнились.
Друзья вытащили из-за пояса топорики с длинными ручками. Мало ли на кого в тумане напороться можно. И спустились в лощину. Под ногами на удивление не хлюпало. Туман висел плотный. Видимость ухудшалась. Видно было шагов на десять вокруг, не больше.
– Спасибо за имя, Рус, – обронил Лис, шедший чуть сзади.
– Не за что, Николай. Ты меня только в тумане топориком по башке не рубани от избытка чувств.
