Как жаль, что я не могу сделать для вас ничего, кроме этого.
Поздно вечером пришел курьер с пакетом. Полицейские штампы на конверте меня насторожили.
– Что это? – спросила я.
Курьер пожал плечами. Было бы странно, если б он знал. Я раскрыла конверт. Изнутри выпал еще один. Мятый, с торопливой надписью от руки. «В случае моей смерти передать Офелии Гвиневере ван ден Берг, княгине Сонно. Лоренс Хикати». Я разрезала второй конверт. На стол выпала карточка с чипом. Я узнала ее. Та самая карточка, которую Леони сегодня передала Лоренсу. Ее работы.
И – салфетка. Обычная бумажная ресторанная салфетка. Кривые строки: «Делла, я предчувствую беду. Возможно, сегодня меня не станет. Я не боюсь смерти, но есть незавершенные дела. Вот координаты моего архива. Передайте его моему помощнику Скотту или сами найдите человека, который закончит мою работу. Хоть среди инквизиторов, хоть среди разведчиков. Сделайте что-нибудь. И я всегда, с первой встречи хотел сказать вам, что вы необычайно красивы. Пожалуйста, будьте счастливы. Лоренс».
Понятно теперь, почему он прибежал на аллею так поздно.
– Санта! – рявкнула я.
Она возникла в дверном проеме.
– Проводи курьера. А мне, пожалуйста, вот сюда бренди, сразу бутылку, и до завтрашнего вечера не беспокоить.
Санта скользнула взглядом по кабинету.
– Тебе это нужно, – сказала она. – Ты великая колдунья, но ты человек, а не бог. Я слушала новости. Я сегодня пожертвую немного своей крови Матери Чудес. Ты потеряла друзей. Пусть Она примет их. Побудь наедине с Нею. Кер будет дежурить в коридоре. Снаружи.
Она принесла бренди и закрыла дверь. Я оглушила себя несколькими большими глотками. А потом снова посмотрела на прощальное письмо Хикати.
И наконец-то разрыдалась.
Мы стояли вокруг могилы. Священник, родственники, случайные друзья.
Краем глаза я видела Нюра, его сестер, двоих детишек. Все, что осталось от Леони и Лоренса. Он соблазнил ее дочек, хотя хотел жениться на ней самой. От соблазна родились дети. Рыжую девочку, я знала, зовут Леони. Про мальчика я не спросила. Через два часа отвезу их на космодром. Это дорого, но я пригнала свою яхту конкретно на Землю. Они поднимутся на борт. Все пятеро. На борту их встретит мой пилот, самый лучший пилот в галактике, и мой экипаж. Завтра они будут на Сонно. Там безопасно. Я не смогла защитить Лоренса и Леони. Я пытаюсь откупиться, спасая их потомков. Но разве мои усилия вернут к жизни двоих людей?
Нина Осси, моя нелепая, моя неуместная подружка. Бывшая любовница моего бывшего мужа. Она прилипла ко мне случайно. И осталась со мной. Потому что ей больше не к кому было прилипнуть. Как это странно и как это ужасно. Она же гений. Неужели она никому не нужна, кроме меня?
Нина поднимается на трибуну. Господи, как же она оскорбительна, в своей яркой одежке, со своим малиновым париком… Она поправляет микрофон. Я вижу, что глаза у нее намокают.
– Я мало знала Лоренса и совсем не знала Леони.
Два гроба стоят рядом. Открытые. Муж и жена, но об этом знаю только я. Я успела купить двойной участок на городском кладбище Пиблс. Их похоронят в земле. Вместе.
– Лоренс много говорил со мной о музыке. Он сказал, что одна вещь у него всегда ассоциируется с Леони. Он говорил, что на свадьбе обязательно будет эта музыка.
Нина подавилась воздухом.
– Я не знаю, насколько это уместно на похоронах. Но Лоренс говорил, что Леони напевала эту штуку. А он ее поддерживал. Это их вещь. Поэтому, если они слышат, пусть им будет приятно.
Она всхлипнула. Подняла одну руку к лицу, утерла слезы. Потом вторую. Потом с силой сжала пальцами лоб, скулы, глаза. Сорвала малиновый парик, отшвырнула его. Посмотрела на музыкального менеджера:
– Пожалуйста, Бизе. Хабанеру.
И отвела в сторону микрофон.
С первых нот я узнала эту вещь. Именно ее насвистывал Хикати в «Камелоте», а Леони ему вторила.
Значит, правда.
И на их свадьбе звучала эта песня.
Я никогда не видела, чтобы так пели. Радостный, торжествующий гимн, спетый с закрытыми глазами и мокрым от слез лицом.
Мы плакали. Все. Молча.
Два гроба опустили в землю.
Рахманинов. Вторая симфония. Не Моцарт, нет. Рахманинов. Я очень люблю эту вещь, но после сегодняшнего вряд ли смогу ее слушать.
Стук земли о крышку гроба. Какой сухой и гулкий звук! И не хочется думать, что под слоем земли окажутся лица, красивые, даже в смерти
