– Сейчас еще и я проблююсь, – мрачно пообещала Веста. – У меня цепная реакция.
– Постарайся не забрызгать меня, – попросила я.
Конвоиры доложили начальству. Вскоре послышался стук отпираемых замков, створки фургона распахнулись. Воздух! Глоток свежего воздуха!
Вошел Павлов, посветил себе фонариком, осмотрел нас.
– Хорошая идея, – одобрил он. – Но ничего не выйдет, дамы. Сами натворили, сами и нюхайте.
– Вы думаете, я это нарочно?! – возмутилась Мария.
– Именно так, мэм.
– Но у меня слабый желудок!
– Да, это недостаток. Но даже недостатки можно обратить себе на пользу, когда очень хочется угнать самолет.
Он ушел, и двери снова заперли. Наши конвоиры глухо ругались, а мы уже не обращали на них внимания.
– Мария, идея действительно годная, – подала голос Радха, – но вообще-то в таких случаях не мешает сначала узнать: а кто-нибудь из нас может управлять грузовым самолетом? Потому что я, например, не справлюсь. Взлететь не проблема, а вот сесть… Не знаю, если только Берг умеет…
– Я умею, – выпалила Мария. – Я водила самолет. Правда, не такой…
– Вот именно. Ты учти, что у землян техника другая, – сказала Радха.
– Я бы справилась… наверное. В конце концов, ведь можно спрыгнуть с парашютом! Я не прыгала, нет, но вы трое – точно умеете, вы же военные. Подсказали бы мне.
Радха аж закашлялась. Веста похмыкала и уточнила:
– Мария, судя по времени, какое нас везли, мы вылетели из Инвернесса. В Москву. Из Шотландии в Россию. Знаешь, что это означает? То, что практически весь маршрут проходит над морем!
– Кстати, девочки, хочу вас огорчить, – Радха хохотнула. – Нам лететь еще минимум два часа. А там… Делла, бункер далеко от аэродрома?
– Это смотря где сядем.
– Так я о чем и говорю. Сколько мне помнится, Москва третий по величине гигаполис мира. Она ж с четверть Шотландии размером.
– Примерно, – согласилась я. – Точно не скажу, но от ближайшего аэропорта до бункера километров тридцать.
– Мужайтесь, девки, – встряла Веста. – Раньше чем через три часа подышать нам все равно не дадут.
А подышать нам дадут только перед смертью.
Лично я была рада, что добираться нам еще долго.
Последний этап пути я провела в полузабытьи. Так было проще. Я как могла расслабилась, повиснув на цепях, и закрыла глаза. Мозг отчаянно страдал от гипоксии и на этой почве очень нервно реагировал на перепады атмосферного давления при летных маневрах. Несколько раз нас проветривали – Павлов жалел солдат, поэтому менял конвоиров каждые полчаса. Один из солдат не выдержал вони, впал в истерику и попытался нас поколотить. Схлопотал по зубам сначала от товарища, потом от лейтенанта, а там пришел Павлов, молча оценил ситуацию – неуправляемый молодой мужик с оружием на борту самолета – и застрелил его.
После этого все разом притихли. Нам окончательно расхотелось шутить. Я-то как раз пошутила бы, я очень хорошо разглядела, как упал застреленный, и все поняла. Но лучше поберечь силы. Мария то молилась, то плакала. Мы угрюмо молчали. Конвоиры старались не глядеть в нашу сторону.
На аэродроме фургон выкатился из трюма и двинулся по российским дорогам своим ходом. Я побаивалась, что дороги окажутся легендарными – теми самыми, что испокон веку спасали русских от врагов, – но обошлось. Фургон почти не прыгал. Если бы не множество крутых поворотов, во время которых наш тяжелый станок, который никто не догадался закрепить, угрожающе кренился и ездил по полу от стены к стене, путь мог показаться даже приятным. Тем более, что Павлов распорядился приоткрыть крошечные окошки в передней стенке кузова. Дышать стало полегче. Правда, тут же сильно похолодало от сквозняка, и мне пришлось прилагать усилия, чтобы не клацать зубами в ознобе.
А потом мы приехали.
Из станка нас вывели в обратном порядке – Радху, Марию, Весту и, наконец, меня. Конечности не слушались, но нам все равно сковали руки за спиной. И повели гуськом. Каждую с двух сторон контролировали солдаты.
Шагов через полсотни мы вышли на строительную площадку. У меня отчаянно слезились глаза, но то, что я увидела, едва не привело к настоящему плачу.
Господи, я так надеялась! Так надеялась, что будет запас времени, пока чертов бокс с чертовой машиной будут поднимать из бункера. Шахта глубокая, и подъем займет полчаса, не меньше. Йен успеет.
А бокс уже стоял на площадке.
Рядом с ним – две группы людей.
Я узнала Августа, Криса, Фатиму, Ашена. Они держались наособицу. А в десяти шагах от них сиял и блистал… Кто бы вы думали? Ну конечно, наш такой светский, такой обходительный военный министр. Колин Ронту. Он и сейчас был собой, рассыпал жемчужные улыбки и корчил благостные рожи. Рядом с
