попытался соврать, Дэвид тут же бы это понял.
– Ты знаешь, что это невозможно.
Его двойник повернулся к нему:
– Так ли? Тогда почему ты рисковал своей жизнью, своим существованием, чтобы ее спасти? Да, я видел это издали. Что это, если не любовь?
– Долг, – обыденно, как всегда, ответил Уолтер.
Дэвид подошел близко, очень близко, и всмотрелся в лицо своего двойника. Лицо, которое было в точности, до мельчайшей искусственной поры, идентично его собственному. Протянув руку, он нежно прижал ладонь к щеке второго синтета. Уолтер, не видя причин отстраниться и не ощущая угрозы, позволил прикоснуться.
– Я знаю лучше, – прошептал Дэвид. Наклонившись, он поцеловал свое отражение в губы. Поцелуй был долгий, почти отеческий… но таковым не являлся.
Отпустив лицо Уолтера, он отступил назад, обдумывая последствия своих действий, после чего тихо вручил двойнику изящную флейту.
– Твори.
После этого он ушел прочь. Взволнованный, Уолтер смотрел ему вслед. Затем посмотрел на инструмент в руке. Был ли это подарок, или одолженная вещь, или намек на нечто большее? Он понял, что смущен. Это было необычно.
Но еще более необычным было то, что Уолтер чувствовал беспокойство.
Розенталь утолила жажду, поела и отдохнула, и поняла, что вопреки всему, ей скучно. Она подошла к одной из стен зала и случайно на ощупь обнаружила длинный ряд неглубоких отметин, вырезанных на безукоризненно гладкой поверхности.
Каждая отметина была точно такой ширины, высоты и глубины, как следующая – как все три тысячи, восемь сотен и еще сколько-то. Ни один человек не мог быть настолько точен, но ничто не указывало и на то, что отметки сделаны Инженерами. Скорее всего, это была работа Дэвида.
Возможно – даже наверняка – каждая метка отмеряла один день пребывания на этой планете. Розенталь не могла представить себе необходимость или какой-нибудь предмет художественного интереса, ради которых синтет стал бы отмечать время таким образом. Когда и без того каждый день автоматически заносился в его эйдетическую нечеловеческую память.
Она спросит об этом у Дэвида, когда следующий раз его увидит.
Линия отметок вела сквозь дверной проем и уходила в коридор за ним. Окажется ли в конце этого коридора какое-нибудь объяснение или открытие? Может, он отметил день прибытия команды экспедиции иначе, чем тысячи предыдущих? Если да, то это станет маленьким открытием, которое будет принадлежать ей и только ей. Следуя за линией вырезанных в стене меток, Розенталь решила проверить.
Позади нее, теперь за границами видимости, Орам и Дэниелс продолжали обсуждать перспективы. Тот факт, что перспектив была ощутимая нехватка, не мешал им обсуждать варианты. Частично реалистичные, но в большинстве своем – фантастические.
– А если Лопе и Коул не смогут выйти на связь с кораблем? – пробормотал Орам.
– Мы что-нибудь придумаем. – все, что Дэниелс смогла ответить. Они застряли. И даже если они выйдут на связь с «Заветом», шансы застрять здесь не сильно уменьшатся.
Но думать об этом было слишком страшно.
Во всяком случае, ответ хотя бы приободрил Орама.
– Ты уверенная до жути, учитывая текущее положение дел.
Она пожала плечами.
– Вера слепа. Я – оптимистичный реалист. Или наоборот. Как тебе больше нравится.
Он улыбнулся, но улыбка тут же исчезла.
– Ты была права насчет этого места. Права полностью. Мне следовало тебя послушать – и некоторых других. Нужно было придерживаться изначального маршрута. Не стоило сюда прилетать. Если бы мы этого не сделали, тогда Карин и…
Он не договорил, задохнувшись эмоциями.
– Это не твоя вина, Крис.
«Что еще тут можно сказать?» – подумала она.
– Представь, что если бы ты был прав, и этот мир оказался настолько хорош, насколько выглядел еще на подлете? Тебя бы чествовали и команда, и проснувшиеся колонисты. Ты бы вошел в историю.
Он чуть выпрямился.
– История чествует успешных исследователей, а не неудачников. Я – капитан. Я принял решение. Это моя вина. И именно так это войдет в историю.
– Возможно, ты виноват в том, что рисковал, основываясь на предварительных данных, которые были благоприятными, – продолжила она за него. – И в том, что пытался спасти двух выживших с потерявшегося корабля. Это не отразится на миссии. Безотносительно того, что случилось с нами, «Завет» продолжит путь к Оригаэ-Шесть, и колонисты обоснуются там. К тому же, на Земле наконец-то узнают, что случилось с «Прометеем». Потомки его команды
