Все. Я думаю о еще неизвестных им фактах. О том, что вальс Тодеско изменил мою дочь и я теперь боюсь ее. О психиатре, которая хочет упрятать меня в сумасшедший дом. О моем муже, который считает, будто я спятила, поскольку убеждена: «Incendio» принес зло в нашу семью. Нет, ничего такого я им не скажу, хотя так и есть на самом деле. Зло и вправду пропитало «Incendio», зло, которое проникло в мой дом и похитило у меня дочь. И победить его я смогу, только рассказав свою жуткую историю.
– Я готова, – говорю я.
Сальваторе нажимает кнопку «запись». На камере, словно недобрый глаз, загорается красный огонек.
Я говорю спокойным и четким голосом:
– Меня зовут Джулия Ансделл. Мне тридцать три года, я замужем за Робертом Ансделлом. Мы живем в доме номер сорок один двадцать два на Хит-роуд в Бруклине, штат Массачусетс. Двадцать первого июня я посетила антикварный магазин мистера Падроне в Риме, где купила написанный от руки вальс под названием «Incendio» композитора по имени Л. Тодеско…
Красный глазок камеры начинает подмигивать. Сальваторе ищет новую батарейку, а я все говорю. О том, как пыталась определить личность Лоренцо. О том, как узнала о смерти мистера Падроне. О том, как…
19
Я слышу собственное тяжелое дыхание. Ощущаю запах собственного страха. Я бегу по темной улице. Я не помню, что случилось и как мне удалось выбраться из квартиры. Я не знаю, что стало с Франческой и Сальваторе. Помню только: я сижу перед камерой и вижу, как мигает индикатор разрядки батареи. Дальше темнота. Явно случилось что-то ужасное, моя рука порезана; рана кровоточит, а голова пульсирует. Я заблудилась в незнакомом районе.
И меня преследуют.
Где-то впереди я слышу буханье музыки, примитивный заводной ритм. Там должна быть толпа, в которой я смогу спрятаться. Я поворачиваю за угол и вижу многолюдный ночной клуб и людей, стоящих на улице у коктейльных столиков. Но даже здесь найти меня не составит никакого труда. Мой гонитель просто выстрелит мне в спину и, никем не замеченный, растворится среди людей.
Я проталкиваюсь через стайку гуляк, слышу сердитый окрик женщины, чей бокал я перевернула. Стекло звенит о брусчатку, но я двигаюсь дальше. Бегу через многолюдную площадь, останавливаюсь, чтобы оглянуться. Людей здесь уйма, и поначалу даже кажется, что я оторвалась от преследователя. Но потом я замечаю темноволосого человека, спешащего ко мне с целеустремленностью робота. Остановить его невозможно.
Повернув еще за один угол, я вижу указатель налево, на Пьяцца Сан-Марко. В Венеции Сан-Марко – главное место для всех гуляк, там даже ночью веселится толпа. Он, конечно, думает, что я побегу именно туда.
Я прыгаю направо и прячусь за дверью. Вскоре слышу шаги – человек огибает угол и уходит. В направлении Сан-Марко.
Выглядываю из-за двери: улочка пуста.
Двадцать минут спустя я нахожу незапертые ворота и проскальзываю в частный сад, где тени дышат ароматами роз и тимьяна. Света, проливающегося из верхних окон, достаточно, чтобы заметить кровь на блузке. Левая рука порезана. Разбитым стеклом? Взрывом? Не помню.
Я хочу вернуться в квартиру, узнать, живы ли Франческа и Сальваторе, забрать сумочку, но знаю: там небезопасно. Не осмеливаюсь я и идти в отель, где ранили Герду. У меня нет ни вещей, ни сумочки, ни кредитки, ни сотового. Я как сумасшедшая шарю в карманах в поисках денег, но нахожу только несколько монеток и банкноту в пятьдесят евро.
Постараюсь уложиться.
Я целый час пробираюсь по улочкам, бегом пересекаю мосты и наконец оказываюсь на венецианском вокзале Санта-Лючия. Я не отваживаюсь зайти внутрь, потому что именно в подобном месте меня и будут искать люди Капобьянко. Вместо этого я захожу в одно из множества интернет-кафе и трачу часть своих драгоценных денег на покупку часа компьютерного времени. Уже перевалило за полночь, но кафе заполнено хипповатыми молодыми людьми, стучащими по клавиатурам. Я сажусь за компьютер подальше от окна, авторизуюсь на своем почтовом сервере, а потом открываю сайт Европола и ищу контактную информацию. Способа напрямую связаться с их следственным отделом я не нахожу, а потому отправляю послание в пресс-службу:
Меня зовут Джулия Ансделл. У меня есть важнейшая информация об убийстве Стефано Падроне, застреленного в Риме несколько недель назад…
Я описываю все в мельчайших подробностях, что только могу припомнить об «Incendio», и Лоренцо Тодеско, и семье Капобьянко. Я пишу им, что мою подругу Герду ранили рядом с нашим отелем, а Франческа и Сальваторе, возможно, мертвы. Как отреагирует Европол? Сочтет меня свихнувшимся конспирологом? Или поймет, что мне и в самом деле угрожает опасность и требуется их немедленная помощь?
Заканчиваю послание – прошло уже сорок пять минут, я приободрилась, но совершенно выбилась из сил. Я могу только нажать «отправить» и надеяться на лучшее. Ставлю в копию Еврейский музей Венеции, тетушку Вэл и Роба. Если меня убьют, они хотя бы будут знать причину.
Мое послание улетает в эфир.
Остается еще пятнадцать минут компьютерного времени, и я открываю папку входящих. Там пять писем от Роба, последнее отправлено всего два часа
