назад:
Я с ума схожу от беспокойства. Герда не отвечает, пожалуйста, дай мне знать, что ты жива-здорова. Позвони, пришли эсэмэску, что угодно. Обещаю, мы вместе уладим все твои проблемы. Я тебя люблю и никогда от тебя не откажусь.
Я смотрю на эти слова, и мне очень хочется ему верить. На компьютере начинает мигать счетчик обратного отсчета времени. Остается всего три минуты Интернета.
Набираю:
Мне страшно, и ты мне нужен. Помнишь тот день, когда я сказала тебе, что беременна? Вот там я и буду. В то же время, в том же месте. Никому не говори.
Я нажимаю «отправить».
Время на компьютере заканчивается, остается тридцать секунд, когда в моем ящике входящих вдруг появляется новое письмо. От Роба. И в нем всего два слова:
Уже лечу.
Венеция – идеальное место, если надо спрятаться. Город прорезан бессчетными узкими улочками, заполненными людьми со всего света, и в толпе легко затеряться. На рассвете, когда улицы потихоньку оживают, я появляюсь из-под арки – убежища, где провела всю ночь. Нахожу рынок и покупаю хлеб, фрукты, сыр и чашечку кофе, без которого я просто труп. Теперь мои пятьдесят евро иссякли, я полный банкрот. Мне остается только не дать себя убить и прятаться, пока меня не найдет Роб. Я знаю: он прилетит. Хотя бы по той причине, что не любит нерешенных уравнений.
Весь день я провожу в попытках не быть на виду. Избегаю вокзалов и речных пристаней, где убийцы, несомненно, ищут меня. Я нахожу убежище в скромного вида церкви на краю Каннареджо. Фасад Сант-Альвизе прост, без всяких претензий, но интерьер – настоящая жемчужина: здесь множество фресок и картин. И потом, внутри прохладно и тихо, в церкви сидят только две женщины, их головы задумчиво склонены. Я усаживаюсь на скамью, собираясь просидеть на ней много часов. Мне так хочется узнать, жива ли Герда, но я боюсь появляться в больнице. Еще боюсь появляться близ Еврейского музея, а Франческа сказала, что даже полиции нельзя доверять. Я предоставлена сама себе.
Женщины уходят, время от времени появляются другие верующие, чтобы помолиться и поставить свечки. Путешественников среди тех, кто забредает в церковь, нет: Сант-Альвизе слишком далека от нахоженных туристических маршрутов.
В четыре часа я наконец выхожу из своего убежища под яркие солнечные лучи, чувствую себя совершенно беззащитной, направляясь к мосту Риальто. Толпы становятся все гуще. Жара удушающая, и движения людей кажутся замедленными, они словно плывут в сиропе. Это случилось четыре года назад в такой же жаркий день – тогда я сообщила Робу, что наконец-то у нас будет ребенок. Мы бродили несколько часов, и посреди моста Риальто я уперлась в такую стену усталости, что мне пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание.
«Ты не заболела?»
«Нет. Но мне кажется, я беременна».
Это было одно из мгновений абсолютного счастья, и я помню его в мельчайших подробностях. Солоноватый запах канала. Вкус его губ на моих. Воспоминание, которое делит со мной только один человек. Кроме него, никто не знает, где я буду ждать.
Я сливаюсь с группой туристов, заполняющих мост, и амебообразная толпа быстро поглощает меня. Посреди моста я останавливаюсь у тележки лоточника, продающего бижутерию из венецианского стекла, и рассматриваю ожерелья и сережки. Я задерживаюсь надолго, и лоточник уже думает, что я куплю что-нибудь, хотя я повторяю: мне только посмотреть. Подходит его помощница, шумно предлагает скидки, голос ее так пронзителен, что люди поглядывают на нас. Я отхожу подальше, но она кричит еще громче, раздосадованная потерей клиента.
– Джулия, – слышу я голос за спиной.
Я поворачиваюсь и вижу его, небритого и помятого. Судя по его виду, он не спал несколько дней, и когда он обнимает меня, я чувствую запах его страха, терпкий, точно запах пота.
– Все хорошо, – бормочет он. – Я отвезу тебя домой, и все будет в порядке.
– Я не могу сесть в самолет, Роб. Это небезопасно.
– Абсолютно безопасно.
– Ты не знаешь всего, что случилось. Они пытаются меня убить!
– Поэтому со мной пришли люди, которые тебя защитят. С ними ты будешь в безопасности. Ты просто должна им довериться.
– Им?
Только теперь я замечаю двух приближающихся к нам мужчин. Бежать мне некуда, пути к бегству отрезаны. Роб обнимает меня, прижимает к себе.
– Джулия, дорогая, я делаю это ради тебя, – говорит он. – Ради нас.
Я пытаюсь вырваться, но хотя и отбиваюсь, царапаюсь, Роб крепко меня держит, прижимает к себе так сильно, что кажется, вот-вот переломает мне кости. Я вдруг вижу вспышку, яркую, как тысяча взорвавшихся солнц. А потом – пустота.
20
