Снова подойдя к шифоньеру, я осмотрел его с внешней стороны, потом заглянул внутрь и победоносно хмыкнул. После чего достал нож и подцепил им шифоньерное дно.
Вместо нижних ящиков здесь имелось обычное углубление, куда можно было поместить свернутые одеяла или подушки. Но при внимательном рассмотрении выяснилось, что снаружи эта часть шкафа выглядит объемнее, чем изнутри. Что являлось вовсе не обманом зрения. Секрет таился в фальшивом дне. Оно было вырезано из фанеры и вставлено туда так, что в пространство между ним и настоящим дном стало возможно засунуть, например, парочку чемоданов. Или что-то схожее по габаритам…
…Или, как в нашем случае — уложить туда целлофановые пакетики с белым порошком. А в придачу к ним — десятилитровую пластиковую канистру, наполненную прозрачной жидкостью.
— Сдается мне, Ходок держал здесь не запасы стирального порошка и отбеливателя! — хохотнул Ананас, присаживаясь на корточки и беря один из пакетиков.
— Сможешь определить, что это такое? — спросил я, протягивая ему нож.
— Если это та дрянь, которой я недолго баловался в молодости, то смогу. — Панкрат проколол ножом пакетик, потом зачерпнул кончиком лезвия чуть-чуть порошка и понюхал его. Затем стряхнул его на пол, лизнул лезвие, поморщился и вынес заключение: — Так и есть — то самое дерьмо! Героин, мать его! Не могу сказать, чистый или с примесью — в этом я не спец. Был грех, шырялся перед отсидкой, но быстро завязал. Я ведь тогда и без наркоты был долбанутым на всю голову. А под наркотой такое чудил, что кореша от меня едва отрекаться не начали. Благо, повезло: не успел крепко подсесть на иглу и без проблем соскочил, а иначе меня, точняк, свои бы грохнули. Причем были бы абсолютно правы. И я бы на их месте не стал терпеть озверелого дебила, что каждый день торчал от героина и ходил по беспределу.
— Да тут у Ходока, не иначе, припрятана целая партия. Килограммов пятьдесят или даже больше, — прикинул я. — Не знаю, где он ее раздобыл, но догадываюсь, зачем. Если копателю вколоть дозу героина, он на какое-то время перестает бесноваться. Наверное, так Рустам успокаивал свою жену в клинике у мормонов.
— Хорошенькое успокоение! — мрачно усмехнулся Ананас. — И что стало бы с его женой, если бы все копатели вдруг перестали слышать Зов? Да он, небось, столько «герыча» ей через вены прокачал, что у нее там вместо печени и мозгов одни гнилые ошметки остались. И живет она сегодня лишь благодаря Зову, потому что без него ей сразу придут кранты.
— Очень даже может быть, — не стал я спорить. И, заметив, как Ананас потянулся за канистрой, предупредил его: — Осторожнее, прошу тебя! Ходок мог специально налить туда нитроглицерин, чтобы угробить тех, кто покусится на героин. Одно неловкое движение, и от такого количества этой гремучей дряни не только церковь, а полдеревни взлетит на воздух.
— Ух ты, еп-тыть! — Впечатленный Панкрат тут же отдернул руку. — Слышь, Иваныч, а как отличить нитроглицерин от чего-то другого? Я с ним прежде не сталкивался и понятия не имею, каков он на вкус.
— Мне, знаешь ли, тоже не доводилось его пить, — признался я. — И если ты не приставишь мне к башке ствол, то я и дальше воздержусь от дегустации этой штуки. Зато я точно помню, что нитроглицерин должен быть плотным и маслянистым. Еще вроде бы он горит, но на сей счет уже не поручусь… Ладно, давай, я осторожно его вытащу, поставлю на стол, а там поглядим.
Жидкость в канистре была ничем не неотличима от воды — только слегка попахивала… хм, гвоздикой? Да, это точно был не нитроглицерин. Пропитанный ею маленький кусочек ткани, который Ананас хотел поджечь, не вспыхнул, что тоже нас успокоило. Но это была и не безобидная ароматная вода. Пока напарник экспериментировал с тряпицей, та успела сначала выцвести, а затем посинела и стала жесткой, словно накрахмаленная. А когда экспериментатор потыкал в нее камешком — рассыпалась на мелкие кусочки.
В контакте с бумагой жидкость прореагировала точно также, а вот на металл не оказала никакого воздействия. Разве что для реакции с ним требовалось больше времени. Но его у нас уже не было, и на этом мы завершили наши занимательные опыты.
— Возможно, это какой-то химикат для очистки героина, с помощью которого Рустам делал его максимально безвредным для своей жены, — выдвинул я самую логичную, на мой взгляд, теорию. — А иначе зачем ему держать в запасе десять литров бесполезной жидкой байды, которая не горит, не взрывается и не разъедает железо?
— Сикх должен знать, что это за вещество! — осенило Панкрата. — Он университет закончил. А, значит, он лучше нас с тобой в химии шарит.
— Что ж, спросим… — Я закрутил на канистре пробку и указал на наркотики: — Заберем их с собой — у меня есть мысль, куда их можно пристроить. А сейчас пойдем принесем мешок, чтобы упаковать все это богатство, и килограмма четыре тротила, чтобы замести за собой следы.
— Целых четыре кило? — Ананас удивленно присвистнул. — А зачем так много-то, Иваныч? С какой стати полезное добро на пустой подвал зазря переводить?
— Так надо, Ананас, — ответил я и пояснил: — Смекай сам: а что, если «гегемонам» все-таки известно об этом тайнике, и скоро они сюда наведаются? О чем они подумают, когда не обнаружат здесь ничего кроме мертвого берсерка?
— Решат, что их обчистили ушлые ребята, знавшие Ходока и… — Напарник наморщил лоб, делая выводы из всего вышесказанного: — …И будут совершенно правы, черт бы их побрал!
