— Значит, ты говоришь, что я — как ты и мне тоже следует принять решение? — спросил он, посчитав, что сумел состыковать концы с концами.
Хотя, если задуматься, какое ему, собственно, принимать решение? Разве не все уже решено?
Чуда поглядела на него так, словно он сходит с ума у нее на глазах.
— Э-э, а разве не так? — осторожно осведомился Билл.
— В наших ситуациях нет ничего даже отдаленно сходного. У меня моральный и экзистенциальный кризис. А ты всего лишь пытаешься успокоить совесть, чтобы не чувствовать вины за смерть нескольких тысяч человек.
Да, это уж точно расставило точки над «i». Зародившиеся в Билле надежда и вдохновение вылетели наружу нечаянным тяжелым вздохом.
Он закрыл ладонями лицо.
— Мне только… в общем, мне нужно обдумать. Но ты права: я — бог. Если мне что-то нужно от людей, я могу заставить их. Я могу сделать… что- нибудь…
Чуда презрительно фыркнула. Он вздрогнул, робко посмотрел на нее.
— Что такое?
— Ты совсем не бог, — сказала она, печально покачав головой, словно урезонивала несмышленыша, кричащего, что он сын Лола, и пытающегося схватить отцовский меч.
— Но ведь ты сказала сама! — запротестовал Билл.
Ведь она и вправду сказала!
— О боги! — изрекла Чуда и вздохнула. — Бог. В самом деле. В Тамантии ты не прожил бы и дня.
— Я не пытаюсь прожить день в Тамантии, — огрызнулся Билл. — Я пытаюсь прожить целую кучу их здесь, в Кондорре.
— Я сказала всего лишь, что они видят в тебе бога. И думают так о тебе.
— Но ты же сказала, что я — приносящий перемены, — напомнил Билл и покраснел.
Боги, какая наивная глупость!..
— И сколько раз эти перемены приводили именно к тому, что тебе нужно? — осведомилась Чуда.
Да уж, тут не поспоришь.
Он робко заглянул Чуде в глаза.
— А как часто толпа делала то, чего желал Фиркин? — добавила она.
Эта арифметика Биллу не слишком понравилась. Но затем к нему пришло чувство мрачной удовлетворенной решимости. Вот она, истинная цель!
— Так, значит, сейчас я пойду к Фиркину и скажу, что ему, Суй побери, делать!
Чуда вновь испустила презрительный смешок.
— Я вижу, ты и в самом деле еще ничего не понял.
Мрачная удовлетворенность присоединилась к былому веселью Чуды и рассыпалась среди мусора на полу.
— Так что же мне делать? — жалобно спросил Билл.
— Узнать у Фиркина, чего он хочет от тебя, и молиться о том, чтобы пережить его хотения.
60. Рука кукловода
— Фиркин, нам надо поговорить! — заявил Билл.
Старик сидел на чаше для святой воды посреди сгоревшего храма Лола. Король богов пытался сурово глядеть на смертных чад, но статую пару раз сильно стукнули, и теперь бог казался слегка косоглазым. Над головой группа мужчин деловито обдирала свинцовую черепицу с крыши. Оттуда то и дело низвергались ливни пыли, щепок и гвоздей.
— Губошлепанье! — объявил Фиркин пустому залу. — Языкошмякающее колдовство! Ты пришел, чтобы вплести его в мой мозг звучнозначными словами. Внести свои мысли в мой мозг своим лексическим магоколдунством.
Он широко ухмыльнулся Биллу и заверил:
— Не выйдет.
Затем Фиркин повернул голову, откинул спутанный косматый клок волос и открыл почернелый пожеванный объект, смутно похожий на ухо, заткнутое чем-то желтым, мерзким.
— Так что слова — это лютая глупость, — заключил Фиркин и многозначительно подмигнул.
— Но ты же меня слышишь!
