которой доверяю свою жизнь. Но та, которой я ожидаю возвращение.
Он скрежетнул зубами. Металл столба застонал под пальцами ящера.
Летти показалось, что она вся дрожит, словно тетива, отпустившая стрелу. Но — постойте-ка — надо еще выяснить, куда улетела стрела.
— То есть у меня не должно быть никаких амбиций? Никаких целей? Балур, знаешь, чем обычно занимаются люди? Подскажу: своей жизнью. Желаниями. Мечтами. Люди хотят измениться. И я хочу стать лучше.
— Лучше в чем? В том, чтобы в сути сделаться одной из этих тягловых скотов?
— Лучше в том, чтобы мочь спокойно заснуть ночью, — огрызнулась Летти, не желая отступать ни на дюйм. — Лучше в том, чтобы мочь спокойно заглянуть своему отражению в глаза.
— О, так у нас теперь есть совесть?
Летти заколебалась. Балур попал в мягкое место.
— Нет, — в конце концов ответила она. — Но я пытаюсь ее отрастить.
Он наконец повернулся к ней. Его желтые глаза походили на два бурава.
— В самом деле? — спросил он, и в его голосе звучала такая же обида, какая захлестнула и Летти. — Ты суть и в самом деле хочешь стать больше — как они?
Снова он махнул рукой в сторону толпы. Люди шарахались от Летти с Балуром, прижимались к дальней стороне арки, старались не смотреть в их сторону.
— Ну, не совсем как они. Впрочем, как они — но с мозгами и яйцами.
Балур положил руку ей на плечо. Колени Летти вежливо попросили никогда больше так не делать.
— А у нас это уже есть, — сказал ящер. — У нас имеем мозги. И яйца. Нам не скучно. И мы успешные. Потому мы и суть племя.
Надо же, здоровенный жестокий психопат — и преданный ей намного больше, чем она заслуживает. А она собирается произнести фразу, которая наверняка ударит его в самое нутро.
— Они — тоже мое племя.
В Балуре восемь футов роста. Он покрыт броней толще и крепче, чем любые доспехи. Он машет двуручным молотом, словно детской игрушкой. У Балура пасть полна клыков, острых как ножи. Он весит три центнера.
А Летти простыми словами сломала и разбила его дух.
Он снял руку с ее плеча, отступил, чуть не споткнувшись.
— Балур, мы племя, — сказала Летти. — Но ведь я человек. И всегда им буду. От этого не избавишься.
По лицу Балура пролетел призрак улыбки — похоже, встретившей в особенности жуткую и мучительную смерть.
— Я всегда суть знал, что в тебе есть что-то в особенности эдакое.
Теперь настал ее черед класть руку. Предплечье Балура было такое толстое, плотное, тяжелое.
— Балур, ты ведь знаешь: это еще не конец.
— Ну да. Просто в сути начало конца.
Она отвернулась. Здесь слова уже не помогут. Балур вообще не из тех, кого можно убедить словами. На него действуют только удары по мягким частям тела. Но к сожалению, именно таких способов убеждения она пыталась избегнуть в последние дни.
— По крайней мере, это не я брожу по развалинам, вооруженная столбом от изгороди, — сказала она.
— Это не есть столб от изгороди, — запротестовал Балур.
Летти поняла, что худшее позади: ящер изображал, будто уязвлен жутким оскорблением.
— Это суть стрелка храмовых часов!
Летти вздохнула. М-да, и он еще спрашивает, отчего она хочет измениться!
— Ты осквернил божий храм, чтобы добыть оружие?
Балур пожал плечами.
— Ну, в данный момент суть ясно, что мы достали всех богов там, наверху. Как у меня есть понимание текущего момента, пошло оно все лесом!
Летти крепче сжала его руку.
— Именно. Пошло оно все!
62. Планирование похорон
