среди пламени самоцветы.
На землю падали тусклые слитки свинца.
Шестьдесят тысяч человек разом вдохнули. И выдохнули — так слитно и мощно, что заколебалось пламя. Кажется, охнули даже драконы.
И тут, безразличный к всеобщему вниманию, развалился второй фургон.
Покатились свинцовые чушки.
Балур сконфузился. Какая бессмыслица! С чего драконам платить своим солдатам свинцом?
Но озабоченность его быстро затерялась в лютой войне между горем и ненавистью.
В армии Консорциума поднялся гомон. Там и сям закричали. Все больше и сильнее. В криках зазвучал гнев.
— Так это правда! — звонко заорал кто-то, и ветер понес крик над войском.
В душе Балура ненависть выиграла бой.
Он испустил вопль ярости — самый чистый и громкий боевой клич всей жизни. Раздиравшая душу боль выплеснулась наружу, оставив пустоту. А та заполнилась огнем, злобой, жаждой убийства. Балур бросился в атаку, вопящий, обреченный на смерть и трижды плюющий на это. Он умрет — но лишь после того, как искалечит драконов, на хрен.
Одна тварь обернулась поглядеть на него, высокомерно и презрительно ухмыльнулась. Надо же, какое оскорбительно мелкое создание вздумало бросить вызов! Дракон со свистом вдохнул. В его глотке заплясали искры.
И тут из ниоткуда, необъяснимый, как божественная молния, с неба пал бронзовый дротик и врезался в чешуи над блестящим золотым глазом дракона. Удар выбил сноп искр. Дротик скользнул по толстой чешуе и улетел прочь, не причинив вреда. Но дракон дернул головой — и нацеленный в Балура ураган огня превратился в заикающийся кашель, и в ночь безвредно вылетел всего лишь сноп искр.
Над драконом развернулся грифон. Его всадник тряс кулаком. Грифон заклекотал. Всадник схватил бронзовый дротик, швырнул — и тот скользнул вдоль драконьего бока, проделал рваную дыру в перепонке крыла.
Дракон завыл от обиды и боли.
Озадаченный Балур застыл. Солдат Консорциума напал на хозяина. Что, мать его, происходит?
Большая часть драконьей армии тоже ничего не поняла. Все уставились в небо. Еще один грифон зашел сбоку, в воздухе мелькнул дротик — и из чешуи над самым глазом посыпались искры. Дракон завыл снова.
Из толпы вдруг взлетела вверх стрела, будто подброшенная яростными криками, пробила крошечную дырку в крыле черного дракона. И хотя едва ли боль от нее была сильнее, чем от комариного укуса, черный заревел тоже — скорее от гнева.
А потом — стрела за стрелой. Как в начале грозы, когда падают редкие крупные капли. Маг Консорциума выпустил молнию. А вместо грома — мощный рокот возмущения и злобы.
Драконы выли, корчились и все никак не могли понять, в чем дело.
И внезапно словно обрушился пенный гребень волны: солдаты Консорциума кинулись вперед — без команды, неорганизованной толпой. Не орали сержанты, не трубили рожки. И все же, как один человек, вояки Консорциума набычились и ринулись на хозяев.
Секунду ошалелые драконы не могли пошевелиться. В их головы не поместился — да и, пожалуй, не мог поместиться — смысл происходящего. Тридцать лет их власть была абсолютной. Их подданные были полностью запуганы, задавлены нищетой и страхом.
Тридцать лет драконы были неприкосновенны. Монархами. Деспотами. Богами.
А теперь — ни с того ни с сего — бунт.
Вокруг Балура поднялся крик.
— За пророка! — рвалось из каждой глотки.
Волна звука плеснула в спину. А следом — топот двадцати тысяч ступней. Вокруг — мельтешение бегущих к цели воинов. Все кинулись на чудовищ.
Свистели бронзовые дротики, протыкая крылья. Грифоны обрушивались на спины драконов, кромсая когтями. С треском били молнии, шипя, обжигая.
Но замешательство Консорциума было недолгим. Драконы Кондорры заполучили долину не тайной сделкой, не торговлей на аукционе. Они дрались за добычу, вырвали ее у прежних владельцев — и не собирались уступать без боя.
Огонь пропахал траншеи в толпе нападающих. Красный раскрыл пасть, изрыгнул непристойно огромную огненную пелену — ревущую, оставляющую за собой обугленные тела, заполняющую воздух смрадом горелого мяса. Зеленый дракон выплюнул стену пламени. Солдаты, уже не способные замедлить бег, массой врезались в нее — живым не вышел никто. Бурый дракон харкал здоровенными дымящимися шарами жирного огня, летевшими над полем битвы, словно камни из катапульт. Обрушиваясь наземь, они расшвыривали горящие тела, как детские игрушки.
Не все умирали сразу. У некоторых еще оставалась пара секунд, чтобы понаблюдать, лежа и воя, как слезает кожа, обнажаются спекающиеся внутренности. Балур видел, как шатаясь побежала назад женщина с отгоревшим предплечьем. Из прижженного огарка не текла кровь. Крики женщины
