Дантракс закашлялся снова. Проклятая птица! Перья засели в глотке и щекочут. С кашлем вылетел новый сноп вялых искр. Дракон изогнул шею, мощно кашлянул. Из пасти вылетели перья и небольшое черное облачко. Дантракс снова ударил крыльями, поспешно удаляясь от мерзости.
Он сам толком не помнил, в какой день и час потерял свое пламя. И не сказать ведь, что часто им пользовался. Когда был моложе, да-а-а. В молодости палил буквально все. Положив глаз на Кондорру, он и прочие драконы Консорциума явились в долину в облаке лютого пламени. Мир блистал перед ними, а они испепеляли его. Не осталось нетронутым ни единое дерево. Ни одно поле. Ох, как величественен, могуч и неукротим был огонь Дантракса! Временами, когда на поклон являлись послы из соседних Винланда или Батарры, пламя вырывалось само. Эдакие мощные непроизвольные извержения. Он был знаменит ими. Приступы огня великого Дантракса стали притчей во языцех.
Но со временем надобность в огне отпала. Народ запуган, подчинен. Золото плывет обильно и без помех по дорожке, хорошо накатанной страхом и привычкой. Остается сидеть на острове, закидывать в глотку коров и наслаждаться простыми удовольствиями сокровищницы.
Где-то посреди сонных ленивых лет благополучия пламя покинуло Дантракса. Остались искры и дым. Если об этом узнают…
Но они не узнают. Откуда? Дантракс неизмеримо выше их. Их нечего бояться. Они — ничто. А он — могуч. Огонь был лишь ничтожной частью его арсенала. Зубы — как бритвы. Когти покрыты золотом врагов и режут стальную броню, словно бумагу. От одного удара хвостом рассыпаются дома. Дантракс неуязвим, неудержим, непобедим. Он — Дантракс.
Дракон закашлялся снова. Наружу вылетело очередное облачко черных перьев. В глотке жгло. Увы, всего лишь желчь. И ничего больше.
Дантракс продолжал мерно взмахивать крыльями, хотя единственным его желанием было вернуться на остров и закопаться головой под тысячу корон.
И вдруг он увидел под собой…
Хм, а как же это возможно?
Неужели?
И все-таки… рассыпанное по поляне… оно? Но как? Откуда? Состояние проезжего купца? Отобранный разбойниками куш?
Чем бы это ни было, сверкало оно как золото.
И чье бы это ни было, теперь оно принадлежало Дантраксу.
Дракон сложил крылья, вошел в пике и отправился за добычей.
36. Вира
— Прости, — сказал Билл, по самым скромным оценкам, в четырехсотый раз.
— Послушай, — посоветовала она, — я понимаю твое желание выглядеть истинным джентльменом, оно тебе идет, честное слово. Но если ты собираешься извиняться всякий раз, когда твоя нога скребнет по стеклу, честное слово, мне это очень скоро надоест.
«Очень скоро. Ха!» — добавила Летти про себя.
— Э-э, прости? — выговорил Билл.
— Да заткнись же! — взмолилась Летти, искренне обрадованная кромешной темнотой внутри сундука.
Летти не хотела, чтобы Билл заметил улыбку, невольно приползшую на лицо.
— Ты улыбаешься, — сообщил он.
Сволочь!
— Представила, как ты запищишь, когда я отрежу твои неуклюжие пальцы и забью тебе же в глотку!
Наверняка проклятый фермер скорчил насмешливую гримасу. Как пить дать. Но уж постарался, чтобы гримаса не звучала. Мудак!
Фу, какая духота. И он рядом. От него — словно жаркий ветер, и все сильнее.
— Хочу сказать, — сказал Билл, — что свирепый вид очень тебе идет.
Летти предпочла не отвечать. Если язвить в ответ, можно распалиться и не выдержать. И учинить нехорошее. Осмелел в темноте наш Билл. Летти пошевелились, скребнула по чему-то ногой.
— Прости, — сказала Летти.
Он рассмеялся. До нее же наконец дошло, что она ткнула ногой в стекло.
— Да заткнись же, — повторила она, но на обычную ядовитость не достало сил.
Летти в сердцах обругала себя. А Билл все смеялся — тихонько, но сочно.
Боги, до чего же жарко в сундуке! Не следовало напяливать кольчугу. Но как же можно поджидать Дантракса совершенно незащищенной? Будешь сидеть и нервничать попусту.
