вежливости, с инстинктом самосохранения у него явно было получше, чем у Кучерявого.
– Что ты заладил – «пустышка»-«пустышка»! – пробурчал Садовников. – Как Старый со своей «трубкой»!
Горбатый ругнулся, а потом крепко впился ногтями Садовникову в плечо.
– Не поминай Старого в Зоне! – просипел он, распространяя чесночно-кариозный аромат. – Никто не знает, что с ним произошло!
Что верно – то верно. Садовников молча стряхнул руку Горбатого и решил впредь помалкивать. Захочется Кучерявому гробануться ради пары лишних квадратных метров кафеля и гидробокса с подсветкой – его право.
Тем временем перед главными воротами наметилась движуха. Сталкерам с их позиции на гараже не было видно, что именно там происходило, но понять суть оказалось немудрено, благо звуковое сопровождение вышло красноречивым.
Бандиты не особенно таились. Скорее всего, их привело к «домику» сенатора желание подобрать то, что плохо лежит. В общем, они руководствовались теми же резонами, что и Горбатый.
Не мудрствуя лукаво, бандиты взорвали главные ворота. Грохот заставил сталкеров вжаться в крышу, Садовников даже подумал, что от сотрясения часть особняка обрушится им на головы.
Не обрушилась.
Послышался мерзкий скрип сминаемого гармошкой металла – это одна из выбитых створок угодила в «комариную плешь». Кто-то разразился отборной бранью – вляпался, очевидно, в «зыбучий камень». Его ругань подхватили несколько голосов – так неудачник был извлечен из аномалии. Следом влажно чавкнуло, и голоса на несколько мгновений словно отсекло гильотиной. Характерный звук того, что в «комариную плешь» угодило человеческое тело, было трудно спутать с чем-то иным.
И снова – ругань, мат, подначки. Бряцание железа и шарканье подошв.
Хлопнула входная дверь.
Сталкеры затаили дыхание. Садовников стиснул пальцы на рукояти пистолета.
Шли минуты, тишина наматывала натянутые нервы на зубчатые колеса. Из особняка не доносилось ни звука. Ни шагов, ни голосов, ни выстрелов. В душе Садовников предпочел бы услышать пальбу. Это было бы ожидаемо, нормально в условиях Зоны, хотя в большинстве случаев и бесполезно.
Повеяло теплым ветерком. Слишком уж теплым для сгустившейся ночи. Садовников и Кучерявый переглянулись, а Горбатый что-то прошипел и махнул рукой – мол, глядите. Над крышей возникли языки бледного света, похожие на газовые факелы пугающих размеров. Свет мерцал, роняя на двор, на окружающие особняк строения и на лица сталкеров лиловые отблески. Наверное, это был атмосферный эффект, вроде огней святого Эльма. Но самым странным оказалось то, что в этом мертвенном свете сталкеры явственно увидели тончайшую стеклянистую пленку, покрывающую стены особняка. И под этой пленкой происходили какие-то процессы: перетекали гнойные соки, а вместе с ними – похожие на мельчайшую фосфоресцирующую пыль образования.
Садовников понял, что особняк перестал быть объектом пусть и находящимся на территории Зоны, но все еще принадлежащим миру людей.
Теперь это здание – лишь с большого расстояния похожая на оригинал подделка. Нечто живое. Возможно – не просто аномалия, возможно – нечто более сложное по своей природе и с более важными функциями.
Возможно – нервный центр Расширения. Или – его сердце.
Мысли Садовникова метались между прошлым, настоящим и возможным будущем.
Аномальная сосна украшена мишурой и игрушками. Она выглядит словно маньяк-убийца в костюме клоуна.
Блеск неведомого артефакта, самозародившегося среди коробок с подарками.
Золотой блеск… Проникающий прямо в душу. Дарящий ощущение детского чистого восторга, тепла и безопасности.
«Не вздумай его присвоить, это мой бесценный подарочек на Новый год!» – бормотал Шимченко-младший совсем недетским голосом, в одно мгновение преображаясь из безобидного рохли в фанатика с пылающим взглядом.
«Как странно, – подумал Садовников, устало закрывая глаза. – Одна нелепость породила целую цепь событий, которые можно назвать аномальными даже для Зоны».
Садовников не мог понять, кто посеял это зерно.
Он, когда вынес за Периметр нечто, внешне напоминающее сосну? Да-да, только напоминающее, вот как это трехэтажное образование сейчас притворяется особняком сенатора.
Или Виталик, в чьем одержимом Зоной разуме появилась сумасбродная идея?
«Чуйка» говорила Садовникову, что зерно – Зерно Зоны – проросло, однако урожай еще не снят.
В этом месте, в измененном особняке, в молчаливых силуэтах, взирающих из окон, скрывался не до конца реализованный темный потенциал.
Котел закипал, но до взрыва еще было время.
– Хабардал… хабардал… – задумчиво проговорил Садовников.
Сталкеры уставились на него в немом изумлении. Кучерявый сунул руку в рюкзак, вынул самую маленькую горошину «черных брызг» и вложил
