Садовникову в ладонь.
– Ну… держи, раз надо… – промямлил он, осилив врожденную жадность.
Садовников тряхнул головой, выныривая из бездонного и темного океана мыслей. С удивлением посмотрел на теплый шарик в ладони.
– Надо-надо… – Он вернул хабаринку Кучерявому. – Валить отсюда надо!
– Да, – поддержал его Горбатый. – Те уже вряд ли выйдут наружу.
Однако через миг они услышали, как вкрадчиво скрипнула входная дверь. Звук был жалобным и нерешительным. Ничего в нем не было от тех самоуверенных хлопков, которые доносились ранее.
Пахнуло горелым мясом. Да так резко, что сталкеры одновременно сплюнули.
Кто-то пошел, припадая на обе ноги, через двор. Вляпался в «зыбучку», запричитал тонко и полоумно, затем все же смог выбраться. Двинул дальше – через выбитые ворота наружу.
Сталкеры, не сговариваясь, рванули с крыши на забор. С новой позиции они увидели бредущего шатающейся походкой человека. Он шел, словно наперекор ураганному ветру, к темнеющему лесу.
Садовников спрыгнул с забора. Глухо рыкнул, когда больную ногу прошила раскаленная спица боли. За ним последовали остальные. Горбатый метнул гайку и выявил притаившуюся в траве «микроволновку»: над аномалией на несколько секунд разыгралось светопреставление из трескучих молний.
Сталкеры догнали бредущего человека в два счета. Тот, не оглядываясь, молча пер к лесу. Слышалось его натужное, свистящее дыхание. Рядом с ним запах горелого мяса был просто невыносим.
И неудивительно: одежда на бандите пестрела прожженными дырами и дымилась. Его волосы сгорели почти полностью: уцелели несколько редких седых прядей на макушке и на затылке. Лицо выглядело еще хуже – это была маска из мертвого, вареного мяса, на которой остались живыми лишь лихорадочно блестящие, полностью безумные глаза. Кончик носа и уши почернели, как темнеют края передержанного в духовке пирога.
– Стой, братуха, стой! – Кучерявый придержал бандита за плечо, и тот мгновенно сбился с шагу, завалился на бок, словно выведенная из равновесия конструкция.
Сталкеры подхватили его с двух сторон, не дав обваренному рухнуть. Аккуратно уложили на траву, затем переглянулись: было ясно, что раненый человек больше не жилец. Агония уже выгибала ему спину, вытягивала ноги, раздирала обожженный рот.
– Что там случилось? – спросил Садовников, присаживаясь рядом и заглядывая в вытаращенные глаза. – Что внутри особняка?
На миг безумие отступило. Во взгляде бандита появилась искра разума.
– Вечеринка… там вечеринка… – с трудом проговорил он, а потом протянул к Садовникову руку, схватил сталкера за грудки и прохрипел по слову: – Они! Едят! Людей!
Садовников обернулся. В освещенном окне третьего этажа застыла одинокая фигура.
Когда Шимченко позвонил Филе поздней ночью, тот не спал.
Сукин сын практически никогда не спал. Этой ночью он читал, посмеиваясь, рукопись Костыля, добытую без особых сложностей домушником, находящимся на службе у «ленинских». Сталкер даже не понял, что его «обокрали» – скачали файлы с домашнего компьютера на переносной винчестер.
– Что нового? – поинтересовался сенатор, развалившись на широкой кровати в своей московской квартире. Диана, сидя на полу в неглиже, массировала ему ступни.
– Придумал слоган предвыборной кампании, – похвастался Филя. – «Счастья всем даром, и пусть никто не уйдет обиженным!»
– Хм… – Сенатор посмотрел в потолок. – Филя, у нас не брачное агентство. Людям нужна стабильность, уверенность в завтрашнем дне, а счастье – дело наживное. К тому же это вроде где-то уже было.
– Да ну! – захихикал Филя. – Это я придумал! Честное слово, шеф! Ну правда – я!
– А как наш особый сотрудник предвыборного штаба? – Шимченко имел в виду Садовникова. Он подозревал, что его телефон прослушивают. Да и Диане необязательно быть в курсе всех искитимских заморочек. – Побывал в провинции?
– Побывал, – быстро ответил Филя.
– Ну и?
Филя призадумался, как бы изложить доклад сталкера, не называя вещи своими именами.
– В провинции, как всегда, беда, – начал он осторожно. – С дорогами плохо. Осталась одна, и та – в колдобинах. Как существует тамошний предвыборный штаб – сказать трудно, но он есть. Наш человек его посетил. Увидел множество шпионов конкурентов и просто – провокаторов. Несмотря на труднодоступность, все прут туда, словно медом намазано. И каждый норовит что-то украсть.
– Да ты что! – Шимченко почесал волосатую грудь. – Какой тревожный сигнал… наш человек так и сказал?
