тебя заставило думать иначе.
– Главным образом, дорога. Асфальта и у нас хорошего хватает, что бы кто ни говорил, но это уже не просто хороший, это нечто.
– Видимо, в той России, откуда ты родом, дорогам уделяют меньше внимания.
Заросли впереди начали редеть, и Карат, наконец разглядев деревню, покачал головой:
– Неужели тут и правда говорят на русском?
– А что не так?
– Я ни одного забора не вижу.
– Заборы здесь есть, даже приличные встречаются, но только вокруг хозяйственных сооружений на другой стороне деревни.
– Да тут не только в заборах дело: зелень подстрижена, вместо картошки во дворах газоны, за газонами не первый год ухаживают, все крыши в одинаковой розовой черепице, окна на полстены, если не больше, и без решеток. В наших деревнях так красиво не живут, а уж забор и злая собака в каждом дворе – почти закон.
– Можно подумать, что ты ожидал встретить филиал «ГУЛАГа». Насмотришься еще на разницу кластеров, здесь такое бывает, что глазам поверить трудно. Я после того, как повидал кластер со статуей Ленина на Острове свободы перед куском Нью-Йорка, больше ничему не удивляюсь.
– В смысле – вместо статуи Свободы?
– Ну а как же иначе?
– Однако…
– Бывают случаи похлестче. Ладно, это пустой разговор, давай перейдем к делу. Значит так, деревня некомпактная, складывается впечатление, что несколько деревень не так давно соединились, люди в них живут вместе, но одновременно порознь. Зелени, как видишь, мало, просматривается хорошо. Нам надо пройти мимо вон той полоски камыша. Это речушка, но воды в ней обычно почти нет, грязь одна осталась, так что нырнуть не получится. И в случае чего бежать в ту сторону не надо, дно топкое, завязнешь. Просто держись возле меня.
– Я так и делаю все время. Чего ты напрягаешься? До этого шли по веселым местам, и так себя не вел. Сам говорил, что биомассы на кластере мало, твари не успевают развиться, перезагрузка их подметает, и все начинается по новой. Мелочь твою маскировку раскусить не сможет, так что бояться нечего.
– А кто сказал, что я чего-то боюсь? А если и боюсь, то почему зараженных? Тут, Карат, интересный кластер. Наверное, он и правда сильно не вписывается в рамки стандартов региона, поэтому Улей и закидывает его в этот тайный угол, он будто стесняется показывать такое в людных местах.
– Я тебе так и сказал – отличается во всем.
– Ты еще не все знаешь.
– И что мне еще надо знать?
– Здесь почти в каждом доме стоит железный шкаф, в котором находится армейское снаряжение, боевое оружие и патроны к нему.
– Серьезно?
– Серьезнее не бывает. Автоматы, ручные пулеметы, пистолеты, винтовки, патроны разные. Ключи от шкафов у военнообязанных.
– Да это же Эльдорадо, знай о нем рейдеры, здесь бы от них прохода не было. А по виду не скажешь – мирное местечко.
– Охотничьих и спортивных стволов в этом тихом местечке тоже много. Насколько я понял, приобретать его в этом мире можно без сложностей – армейское выдают бесплатно достойным гражданам: не алкоголикам, не наркоманам, не дебоширам, не имеющим приводов в полицию, прошедшим военную подготовку.
– Зачем?
– Затем, что пригодные к воинской службе мужчины призывного возраста, в случае опасности для страны, раскрывают свои шкафы, берут то, что им заблаговременно вручают военкоматы, и превращаются в армию.
– Двустволки с берданками или реально армейские стволы?
– Ты разве меня не слышал? Автоматы, винтовки, пистолеты, несколько ручных пулеметов. На случай чрезвычайной ситуации имеется укрепленное хранилище с крупнокалиберными пулеметами, гранатами и бронебойными патронами.
– Круто устроились. И что, все деревни здесь такие?
– На этом кластере всего одна деревня.
– Я о мире, из которого она прилетела.
– Насколько мне известно, там полноценным гражданином может стать лишь психически устойчивый, хорошо себя зарекомендовавший человек. И он в обязательном порядке должен пройти через воинскую службу, после чего становится военнообязанным, это обязательное условие.
– Полноценным? Это как? Если ты, допустим, инвалид, не нужный армии, то права голоса не получишь?
– Для таких предусмотрена гражданская служба.
– Теперь я понял…
