– Я еще готов служить… нашему общему делу, – Ким с трудом вытолкнул из себя нужные слова.
В первую секунду он ужаснулся насмешливому предложению Черноты – куда я теперь денусь? А потом ему вдруг стало неожиданно легко, и он едва сдержал улыбку от предвкушения свободы. Много лет он не позволял себе даже подумать о том, что сможет когда-нибудь освободиться от поводка, и вдруг… Только отпустит ли его вообще Чернота? Или скорее убьет?
– Вот и послужи, – хмыкнул Чернота. – На живца будем брать твоего самородка. Ищеек я по школьным этажам уже расставил, давай, курируй. Сигнал дам, когда ждать. Глаза там шире откройте, второй раз упустишь – на пенсию пойдешь. Понял?
– Понял, – послушно ответил Ким.
Ким прошелся по всем этажам, опять проглядел наскоро всех встреченных школьников и учителей, ничего необычного не заметил. Нет его тут, с облегчением решил он. Ну не может новичок так искусно прятаться. Но раз Чернота велел – будем всё делать, как он сказал. Ким проверил ищеек, сам расположился в медпункте. Медсестричка, волнуясь из-за присутствия представителя власти, угостила его чаем с карамельками.
Мальчика принесли в медпункт, как и было условлено, на большой перемене. Чтобы его увидело побольше учеников и успели рассказать знакомым. Следом за Костей в медпункт рвался его лучший друг и одноклассник Сергей. Его уже проверяли, никаких признаков аномальных способностей сейчас он также не проявил. Ким терпеливо ждал. Медсестричка волновалась – ей было велено помощь упавшему в обморок ученику не оказывать. Зашла классная руководительница, потом еще пара школьников.
Пожалуй, пора уже было заканчивать – медсестра начинала коситься на Кима с явным неодобрением. Последней проведать Костю забежала девочка. Младшая сестра – узнал Ким, изучивший досье на мальчика.
– Костя, Костя, – девочка, всхлипывая, бросилась к брату. – Он не умер? – спросила она дрожащим голосом, оборачиваясь к медсестре и Киму.
– Нет, что ты, милая, – медсестра вместе с ней склонилась над мальчиком, – сейчас он придет в себя.
Киму стало неудобно – девочка была маленькой, хрупкой и очень испуганной. Он кивнул медсестре и поднялся выйти из кабинета. И когда он уже взялся за ручку, за его спиной полыхнуло так, что он едва не ослеп. Ким резко обернулся.
Костя, неловко опираясь локтем, поднимался с кушетки и растерянно улыбался.
– Ну, чего ты нас всех напугал? – с явным облегчением в голосе выговаривала ему медсестра.
– Костик, Костик, – бормотала девочка и гладила его руку. Девочка была самая обыкновенная – маленькая, серенькая, незаметная, со слабой мерцающей искоркой.
Ким вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
Ищейки ничего не увидели.
Ким механическим голосом доложил секретарю Черноты об итоге операции, а потом отпустил машину. Ему надо было пройтись. Когда он закрывал глаза, на обороте век по-прежнему вспыхивала яркая картинка, которая будто отпечаталась там, как на фотопленке. Приоткрывшаяся скорлупа, а за ней – ослепительно яркая маленькая фигурка. Такая яркая, каких Ким никогда раньше не видел.
Ким долго не мог уснуть. Закрывал глаза и снова видел ее – девочку из огня и света. Потом ему начинало сниться, что Чернота добрался до нее и как раз сейчас втаптывает ее свет в пропитанные кровью полы допросных подвалов. Ким вздрагивал и просыпался. Проснувшись в очередной раз, он услышал равномерный и раздражающий скрип откуда-то снаружи. Скрипели качели на детской площадке во дворе.
На качелях сидела девочка и, задрав голову, смотрела на Кима. Он сперва подумал, что это продолжение его рваного сна, и некоторое время стоял неподвижно, глядя на девочку и с замиранием сердца ожидая, что сейчас к дому подъедет машина Черноты. На часах в кухне пробило три. Самая сердцевина ночи, когда одинаково далеко до света – от прошедшего заката и до будущего рассвета. Самый тревожный час, в который как раз приезжали черные воронки к подъездам обыкновенных домов, чтобы в тишине затаившей дыхание ночи увезти кого-нибудь навсегда из его обыкновенной жизни. Из серости и света – в темноту.
Качели скрипели, девочка смотрела на Кима. Он не выдержал, схватил свитер и сбежал по лестнице вниз, запинаясь на ступеньках и ожидая, что, когда он выйдет, во дворе никого не будет.
Девочка молчала. Ее лицо было бледным, а в глазах отражалась луна, и они казались серебряными, как у призрака.
– Ты что тут делаешь? Так поздно? – хрипло спросил Ким.
Он ожидал, что в любую секунду проснется и окажется или у себя в кровати, или здесь, во дворе, перед пустыми качелями, которые раскачивает ветер.
– Ты меня видел, – девочка не спрашивала. Сообщала, что она знает.
– Что ты имеешь… – Ким запнулся под ее насмешливым взглядом.
– Бабушка сказала, если меня кто-то увидит, лучше всего его убить, – сообщила девочка.
– Ты пришла меня убить? – улыбка замерзла на его губах под спокойным серебряным взглядом девочки.
– Бабушка научила меня, как это сделать. Теоретически. И практически. Я тренировалась на бабочках.
– На бабочках… – эхом повторил Ким.
