мучительно неправильным — и оттого заставляющим возвращаться взглядом, рассматривать его вновь и вновь. Распахнутый веер с драконами, которым мужчина отмахивался от полдневного зноя, подсвечивал красным бледные щеки. И даже очень светлые, почти медовые глаза под длинными ресницами отливали этим огнем…
Ха На встряхнулась, поняв, что очень невежливо, с открытым ртом уставилась на незнакомца. Его взгляд из-под ленивых век казался насмешливым. Подумает: ах ты, деревенская курица!
И будет прав.
Ха На отвела глаза и наконец прислушалась и к господину Ли, и ко все более громко шушукавшимся товаркам. Оказывается, самое главное с этим разглядыванием она пропустила. Приехал из столицы важный гость — вот этот многоцветный. И господин Ли собирается оказать ему услугу одолжив самых умелых хэнё, чтобы нашли и достали то, что ищет гость. Кто добьется успеха, того щедро вознаградят. Ха На задумчиво нахмурилась: лучшей хэнё на побережье была бабушка. Но вот сможет ли она нырять? Женщины возбужденно подталкивали друг друга локтями. Все собирались попытать счастья. Ну а что? Деньги (пусть даже большую часть заберут управляющий с деревенской старостой) лишними не будут…
Управляющий Чхве словно подслушал ее мысли, зычно крикнул:
— Ха На! Где ты, девчонка? Подойди сюда!
Оглядываясь, хэнё расступились, и девушка, лишившись надежного прикрытия их широких плеч и спин, вдруг почувствовала себя все равно что голой. Быстро подбежала, поклонилась и замерла в ожидании. Господин Ли скользнул по ней равнодушным взглядом — он запоминал только хорошеньких. Зато взгляд гостя Ха На чувствовала щекой — даже потереть захотелось. Или заслониться ладонью, чтобы не горела.
— Бабушка поправилась?
— Чуть-чуть, — осторожно сказала Ха На.
— Ее бабушка — наша лучшая ныряльщица, — пояснил управляющий то ли чиновнику, то ли его гостю. — Только старая она. Почти и не ныряет уже.
— Вот как… — Приезжий так умело пользовался богатыми тонами своего тягучего голоса, что слова не таяли в воздухе, а облекались в плоть, в бархат. Бордовый или алый бархат. Об такой — мягкий и теплый — так и хочется потереться щекой. — А ты, девочка? Пошла не в нее?
Ха На едва не дернула головой: это кого он девчонкой назвал?! Сам-то, как оказалось вблизи, недалеко ушел по возрасту от вреднючего молодого янбана Кима. Это всё роскошные одежды да уверенные манеры в заблуждение вводили. Однако в присутствии господ не поспоришь и не одернешь. Поэтому Ха На склонилась еще ниже и пробормотала сдавленно:
— Простите, господин.
— Ну-ну, — сказал управляющий на редкость снисходительно — видать, перед гостем. — Старайся давай. Да скажи, чтобы бабушка потом зашла ко мне.
— Зачем же, — неожиданно возразил гость, — если старая женщина нездорова? Лучше я сам ее навещу.
Пораженные чиновник с управляющим запротестовали. Но, видать, все приезжие янбаны упрямы и своевольны. Может, большая земля им не только долговязость, но и гонор отращивает… Отметая все возражения взмахом широкого шелкового рукава, но не забывая при этом вежливо раскланиваться, многоцветный приказал:
— Веди меня, девочка.
Ха На с сомнением глянула на его обувь — мягкие, расшитые золотыми нитями туфли вряд ли годятся для дальних прогулок по каменистым берегам. Но… пусть уж сразу обломает себе всякую охотку! Поэтому она опять поклонилась — ух, ее спина сегодня просто отвалится с непривычки! — и, повернувшись, потрусила через группу расступавшихся хэнё. Чуткий слух улавливал недовольное бурчание: женщины боялись, что вознаграждение перепадет старой ведьме и ведьмину же отродью; все знают, как старуха удачлива — видать, в прошлой жизни спасла страну! Заметила появившегося в воротах Ли Сын Хи — тот провожал их взглядом, чуть ли впервые на ее памяти без улыбки. И девушка даже немного порадовалась, что спешит по делу и не будет сегодня переминаться перед ним, как обычно смущенная и безъязыкая.
Ха На припустила вперед, не заботясь, как там очередной янбан (что-то много их развелось в последнее время в ее жизни!) за ней успевает. Обернулась уже при спуске с горы — и испуганно отшатнулась: многоцветный следовал за ней почти вплотную.
— Напугали!
Длинная ленивая улыбка. Пара взмахов веером. Будто обозначил: да, путь длинный, да, жарко. Но ведь не устал нисколько, не запыхался, на высоком лбу даже бисеринки пота не выступило…
— Идем дальше, девочка?
Экий он… жилистый!
…Этот поклонился бабушке сразу — без сомнений, что оскорбит свое достоинство учтивостью с какой-то ноби. Бабушка, скрестив на палке руки, глядела блестящими глазами на его склоненный затылок.
