Все собранное на хуторе, а также труп убитого офицера погрузили в грузовик. Офицеры госбезопасности в «козлик» уселись.
– Куда трупы везти? – перехватил Федор.
– Нашего – в отдел. Похороны надо организовать, а немцев – в судмедэкспертизу, она при морге.
Пока развезли всех и все, вечер настал. Федор, вопреки обыкновению, посты проверять не пошел. Больше полутора суток на ногах и ни разу не поел.
Однако по возвращении в казарму Федора и бойцов ждал приятный сюрприз. Повара каждому оставили по котелку – макароны по-флотски, закутав в одеяло, чтобы не остыли. А чайник с кипяточком всегда на печи стоял, грелся. Бойцы и Федор поели, спать улеглись.
Проснулся он уже утром, от крика дневального.
– Рота, подъем!
И тут же голос старшины:
– Чего орешь, как оглашенный? Командир отдыхает. Надо было тебя в грузовичок на сутки определить.
– Товарищ старшина, я же по уставу, как положено, – оправдывался дневальный.
– А голова на что? Или ты ею только кушаешь?
Федор поднялся, сделал разминку, побрился. За два дня щетина отросла жесткая. А командир подчиненным пример подавать должен. Воротни-чок свежий подшил, к завтраку вышел, как новый пятак.
А потом направился пешком с двумя бойцами посты контролировать. Машина за продуктами поехала – хлеб с пекарни доставить, картошку и крупы, сахар и соль с продовольственного склада. Рота съедала за день много.
Не успели дойти до вокзала, как недалеко стрельба послышалась.
– За мной! – приказал Федор и побежал на звуки выстрелов. Солдаты затопали за ним.
Стреляли за выходными стрелками станции. Выбежали к железнодорожному мосту, а там мелькают офицеры госбезопасности. Издалека заметно по околышам фуражек василькового цвета. Федор на шаг перешел, восстанавливая дыхание. У входа на мост, у сторожевой будки, Осадчий и двое оперативников, которые вчера на хутор ездили.
– Здравия желаю, – козырнул Федор.
– Привет.
– Что за стрельба?
– За племянником убитого хозяина хутора приезжали, хотели взять.
– С успехом поздравить?
– Разуй глаза! Он опера застрелил и сам застрелился!
Осадчий сплюнул. Повод для расстройства у него был. Двоих подчиненных потерял за сутки. Сам виноват, глупо поступил. На посту племянник со штатным оружием был. Надо было домой ехать, брать его там. Хотя… не факт, что у него дома оружия не было.
Осадчего за потери по головке не погладят, вину может загладить поимка немецкого агента из группы.
Федор вернулся на станцию по путям. Это происшествие к нему отношения не имеет. Каждую операцию тщательно готовить надо, просчитывать варианты, чтобы потерь избежать. Осадчий же действовал прямолинейно. Удостоверение НКВД вовсе не бронежилет, от несчастий не уберегает. Для некоторых васильковый околыш, как красная тряпка для быка.
К полудню обошли большую часть постов. Бойцы, сержанты и взводные службу знали, все шло по отработанной схеме.
Оставалось проверить последний пост и можно возвращаться в казарму. Бойцы на посту, увидев Федора, бросили самокрутки. Чего боятся? В карауле, на часах, по уставу курить, принимать пищу, общаться с посторонними – запрещено. А у них – пропускной пункт.
– Как служба идет, бойцы?
– Нормально, товарищ командир роты. Происшествий нет.
Нарядом из трех бойцов командовал сержант. Мимо по дороге на Волынское кладбище ехала повозка. Вроде ничего особенного. Впереди, рядом с лошадью, возчик идет, держит кобылу под уздцы. На подводе гроб со скромным бумажным венком, за подводой две женщины идут. Кладбище в пределах видимости, туда и направляются. Проехали, да и проехали, беда у жителей, кто-то из близких умер. Однако, как увидел потом Федор, повозка с усопшим проехала мимо поворота к кладбищу. В городе было еще одно кладбище – Единоверческое, но оно в другой стороне. Более чем интересно.
– Бойцы, за мной, бегом!
Подвода уже в метрах трехстах была, еще немного и скрылась бы из вида. Догнали. Федор еще издали закричал:
– Стой!
Возчик услышал, остановил лошадку. Федор и бойцы пару минут дыхание переводили.
– Документы ваши, граждане!
Женщины средних лет обиженно губы поджали, но паспорта достали. Федор их просмотрел. Все в порядке – серия, номер, прописка, даже скрепки. Одно
