время немцы с документами засланных агентов переборщили, на чем «засланцы» попались. В наших документах скрепки из обычной стали, а немцы из нержавеющей проволоки поставили, как привыкли на своих делать. Наши солдаты и командиры документы в нагрудных карманах носили, потели летом, скрепки налетом ржавчины покрывались. А фальшивки сами потертые, а скрепки – как новые, блестят. Поэтому на мелочи проверяющие обращали внимание.
Уже отпустить хотел, извинившись, горе у людей все-таки. Но как бес под руку толкнул. Подошел к гробу, взялся за крышку. Женщины заголосили.
– Люди добрые, что же это делается? К покойнику уважения никакого! Куда власть смотрит! Мы жаловаться будем!
Если Федор опростоволосится сейчас, дамочки во все инстанции жаловаться будут. Но он все-таки сдвинул крышку в сторону, взялся за руку усопшего. Теплая. У покойного, да в зимнюю пору, ледяной быть должна.
– Если позволите, я покойника воскрешу, – повернулся к женщинам Федор.
Те голосить перестали, замерли.
– Эй, как там тебя! Вставай, не то при мне тебя в могилу опустят, а бойцы закопают. Не женщинам же за лопаты браться.
Федор уже ерничал открыто. «Покойный» открыл глаза, сел в гробу. Старушка на другой стороне улицы, с интересом наблюдавшая за инцидентом, от увиденного перекрестилась, быстро засеменила прочь. То-то разговоров с соседками будет!
– Вылазь, документы давай! – приказал Федор.
Усопший лихо выбрался из гроба, жаль – свидетелей чудесного воскрешения на улице больше не было.
– Нет документов, – угрюмо, даже с ненавистью глядел на Федора «покойник».
– Как в гроб попал, куда ехал?
Бойцы стояли рядом в изумлении. Никто подумать не мог, что в гробу живой человек, все это нелепый маскарад.
– В деревню. Дезертир я. Поезд на станции остановился, я за водой пошел, кипятка набрать. А эшелон мой ушел.
– Женщины кто?
– Родная тетка и соседка ее.
– Укрыть, значит, хотели дезертира.
– От поезда отстал, – канючил дезертир.
– Товарищи твои на фронте, а ты спектакль устроил. Правдоподобный, бойцы вон мои изумились.
– Что мне теперь будет?
– Это как трибунал решит. Но мало не дадут, это точно. Шагай!
Дезертира трясло. От нервного напряжения или от холода, непонятно. В гробу он лежал в костюме с чужого плеча, великоватом. В форме хоронили только военнослужащих. А он от армии откреститься хотел. К таким Федор относился с брезгливостью, неприязнью. Если ты мужчина, то должен с оружием в руках защищать свою землю, свой народ, от врага. А кишка слаба – надень женскую юбку, чтобы видели все, чего ты стоишь.
Так и привели трясущегося дезертира в горотдел НКВД. На фронте дезертирами занимались «особисты», военные контрразведчики. С такими разговор был короткий, расстрел перед строем своих сослуживцев. Как урок, в назидание. Только такими жесткими мерами можно было остановить дезертирство, навести порядок.
В горотделе, едва только дезертир назвал свою фамилию и войсковую часть, сказали, что уже получили телефонограмму о его исчезновении из поезда еще неделю назад.
Из горотдела Федор в казарму направился. Надо подхарчиться, отдохнуть немного. Вечером снова на проверку выходить надо.
Поел, в кабинет зашел. Здесь он работал, тут же койка стояла. Зазвонил телефон. Федор вздохнул. Телефонный звонок почти всегда приносил тревоги или неприятности.
– Казанцев у аппарата.
– Осадчий приветствует. Как жизнь?
– Бьет ключом. Дезертира сегодня в твою контору доставил.
– Знаю уже, сам допрашивал. Я не по этому поводу звоню. Берия телефонировал, по делу о хуторе. Ну, ты понял, о чем я.
Телефон хоть и военного коммутатора, но открытым текстом не все говорить можно.
– Конечно.
– Благодарность вынес участвующим, просил списки составить. Я твою фамилию вписал.
– После своей? Или я не прав?
– Не прав. Самолично не имею права, на то начальство есть.
Поговорили еще немного, расстались по-доброму. О потерях при операции Осадчий умолчал. Скорее всего, потери с нашей стороны были поданы в рапорте или записке, как ожесточенное сопротивление немцев и проявленный героизм сотрудников НКВД. Какой героизм, если нет потерь?
После ужина Федор, как всегда прихватив двух бойцов, вышел на ночную проверку. Следовал уже заведенным маршрутом, первым – железнодорожный
