Но и так повезло, пару метров ближе к быку и, как диверсант, нанизался бы на рельс. Выбрались по крутому склону, заснеженному, кое-где обледеневшему, с большим трудом. С Федора вода ручьями течет, холодно стало.
Вдали показался яркий свет прожектора, послышалось натужное пыхтение паровоза, потом перестук колес. К мосту подъезжал эшелон. Паровоз дал длинный гудок, въехал на мост. Обдал струйками пара из цилиндров, обдал жаром топки и котла, прогромыхал мимо. За ним катились грузовые вагоны, все тише и тише. Поезд втягивался на станцию, замедляя ход. Пришлось переждать.
Как только мимо них проехал последний вагон, выбрались на рельсы. С другой стороны моста бежит кто-то.
– Стой! – закричал Кислов, щелкнул затвором.
– Свои! Самохин я!
Подбежал боец.
– В меня стрелял боец в нашей форме. Вон – шинель продырявил под мышкой.
– А ты его?
– Не знаю. Я стрельнул, он упал.
– Неужели не смотрел – убит, ранен?
– Не-а.
Федор повернулся к Кислову.
– Держи фонарь, лезь по лестнице, под настил. Там взрывчатка, выдерни провода от взрывателя. Да, еще пистолет мой поищи, где-то там остался.
– Есть!
– Самохин, беги на станцию за подмогой. – Но Самохин уйти не успел, как из темноты вынырнули несколько человек.
– Стоять! Руки вверх, оружие на землю!
– Свои, старший лейтенант Казанцев.
Подбежал милиционер с револьвером в руке, рядом с ним бойцы его роты, что на пропускном пункте у вокзала были. А еще через несколько минут из переулка вынырнул «козлик», подъехал к рельсам. Из него выпрыгнули Осадчий и опер.
– Кто стрелял?
– Я и мои бойцы, – козырнул Федор. – Диверсанты, переодетые в советскую форму. Четыре человека. Стрелочника и постового ножами сняли. Успели взрывчатку под пролет у быка заложить. В последний момент я его обнаружил, врукопашную дрались. Упали с моста в реку. Диверсант мертв, мой боец Кислов под пролетом, провода с взрывателя снимает.
– Отлично сработано! Веди, показывай.
– Да он ранен, товарищ командир, – подал голос Самохин.
– Ах, так! Тогда сами осмотрим, а твои бойцы покажут и разъяснят. А ты давай в «козлик» и в госпиталь. Пусть доктора глянут.
Федор в госпиталь поехал. «Козлик» трясло на выбоинах, в эти моменты боль простреливала. В госпитале, куда он раньше своего раненого бойца привозил, его осмотрели, сделали рентген.
– Ну, что, голубчик! Одно ребро сломано, ушиб сильный. Тугое бинтование и покой на три недели минимум.
Федору сделали тугое бинтование. Вроде полегче стало.
– Спасибо, доктор.
– Через два дня обязательно на перевязку. А где травму получили?
– Упал неудачно.
– Скользко, поаккуратнее надо, под ноги смотреть.
– Непременно воспользуюсь вашим советом, – откланялся Федор.
Рассказать бы ему про диверсанта, которому не повезло, да нельзя. Ни к чему беспокоить мирное население страшилками.
«Козлик» его дождался.
– Куда едем?
– К мосту.
Милиционер, бойцы его роты уже успели собрать тела всех убитых. Зрелище не для слабонервных. У одного проломлена рельсом грудная клетка – огромная рваная дыра и мешанина ребер и легких. Второго, которого убил Самохин, расчленило поездом. Убитый пулей, он упал на рельсы, и его переехало железными колесами. Двое других выглядели получше. Подрывную машинку с проводами тоже достали, а вот для извлечения взрывчатки из-под ферм вызвали саперов. Вдруг диверсанты поставили ловушку? Осадчий светил фонарем, отдавал распоряжения. Бойцы стали обшаривать местность у моста, было непонятно, куда девался постовой железнодорожной охраны? Сбежал, убит, а тело сбросили с моста?
Федор продрог во влажном обмундировании, обратился к Осадчему. Все же он здесь главный.
