национальных кухонь. Себерский студень из говяжьей головы и мослов, техасские фахита – завернутая в пшеничную лепешку жаренная на гриле говядина – и тако, мэйнский омар, кровяная колбаса и альгойский сыр из Баварии и много чего еще. В общем, ешь не хочу!
Заправлялись минут пять. Затем встал третий пилот Генрих Корб.
– От пилотажной группы! – объявил он и поднял над головой меховую маску для полетов в открытых кабинах. Она была белая с палевыми разводами, словно зимний маскхалат, и невероятно легкая и мягкая, о чем Лиза узнала, получив ее из рук в руки.
– Чудо какое! – восхитилась она, примеряя маску на лицо. – Никак не пойму только, что за мех?
– Мех молодых фенеков, – объяснила Клара ван де Хёлст. – Это, Лиза, пустынные лисы. Помнишь, мы их ловили?
– Точно! – вспомнила Лиза. – Ох! С гоглами и кислородной маской можно хоть в Арктике летать!
Гоглы, ее старые летные очки венецианской работы, украли брабантцы, но во Флоренции Лиза купила себе другие – падуанские. Эти были не только технически хороши, но и замысловато украшены серебром и перламутром. Изящная вещица и нужная в хозяйстве. Вот в них и меховой маске летать можно было на чем угодно и где угодно.
– За фенеков! – подняла она тост. – И за пилотажную группу.
– За пилотов! – подхватил Бейли, и все выпили.
Тостов еще было много, выпивка не заканчивалась, а камбуз творил невероятные чудеса. Вторым заходом на стол подали горячее: венгерский гуляш, немецкие биточки «клопс» с картофельным салатом, русский дрожжевой пирог с капустой и говядину, приготовленную на углях по-тоскански.
– Всё! Я объелась! – объявила Лиза ближе к полуночи, но дело было не только в количестве съеденного, но и в количестве выпитого.
– Дамы и господа! – встала она со стула. – Это честь служить с вами!
– Ура! – откликнулся стол.
– Я люблю вас!
– Вау!
– Я вернусь! – Последнюю фразу Лиза сказала по-английски. – I will come back!
«Ай вил кам бэк! Ну, где-то так и есть. Я вернусь!»
Ван Россома Лиза так и не нашла. Сколько ни спрашивала, кому только ни платила – а некоторых она еще и била, – никто ничего не знал. Нет такого и никогда не было. И тех брабантских стрелков тоже след простыл.
– Ну, что вы, фрау?! Какие брабантские стрелки? Этот полк еще в 1893 году упразднили. Даже ветераны, поди, померли все!
«Не все! Впрочем, похоже, никакие они не брабантцы. Но тогда кто?»
То же и с афаэром. Ничего нового и, тем более, определенного. Ни в архивах, ни в библиотеках. Нигде ничего. И профессура ничего путного сказать не может.
– Нет, мадам, это всё. Возможно, что это даже не предмет, а концепция…
– То есть вы не знаете, профессор?
– Не знаю. Но моя тематика связана с Восточной, а не Западной Африкой. Может быть, вам обратиться к профессору Нольфу из Брюссельского Католического университета или к профессору Скиапорелли из Падуи?
Но ни к одному из этих двоих она, в конце концов, не поехала. Нольфу ее интерес будет понятен, его собственная дочь об этом позаботилась. Однако Лиза его видеть не могла. Во всяком случае, пока. А Доминик мало того что не знает ничего, так, скорее всего, потащит в постель, однако «тащиться» Лизе вдруг решительно расхотелось. Она все время вспоминала Джейкоба Паганеля. Думала о нем. Видела во сне.
«Вот же напасть! Как девка несмышленая, прямо слово! Может быть, завести себе какого-нибудь мулата? На время. Они, говорят, неутомимы, эти мулаты, и с воображением…»
Но вместо этого она позвонила в Эдинбург. Как ни странно, визитка, которую дал ей Джейкоб на прощание, сохранилась. Однако дома у Паганеля никто не отвечал, а в университете сказали, что справок по телефону не дают.
«Вот же уроды, прости господи! Ну, ничего. Я его все равно достану!»
Найти в справочнике телефон модного салона «Мэри Грант» оказалось совсем не сложно.
– Салон «Мэри Грант», – ответил из Шотландии приятный женский голос. – Чем могу быть полезна?
– Здравствуйте, – ответила Лиза по-франкски. Связь между Амстердамом и Эдинбургом была отличная, и это обнадеживало. – Я хотела бы говорить с госпожой Паганель!
– Одну минуточку! Как прикажете доложить?
«О как! Ладно! Будет вам представление!»
– Скажите, что с ней хочет говорить баронесса фон дер Браге.
– Баронесса? – голос у матери Джейкоба оказался низким, произношение – ужасным.
– Мадам Паганель, я собственно звоню по поводу вашего сына. Когда он возвращается из Африки?