зубы. Дункану невыносимо смотреть на эти желтые пеньки. Насколько было бы лучше одним быстрым и резким ударом кулака выбить их, чтоб не пришлось больше смотреть. Такой удар убил бы старика. Кулак прошел бы насквозь через мягкую и хрупкую, как картон, кость прямиком в мягкую плоть мозга.
— Поражение? — переспрашивает Боб Маккензи. — Мы потеряли весь проект по северо-западному квадранту. Мы будем пять лет вытаскивать наше гелиевое предприятие из-под этой кучи дерьма. У Эдриана была наводка прямиком от Орла. Эдриан — скользкий маленький проныра, но он знает, как защищать свои источники. Кто-то слил данные. Кто-то из наших. У нас предатель. Я ненавижу гребаных предателей больше, чем кого бы то ни было.
— Я читал отчет Оуэна Кифа. Наше шифрование надежное.
— Оуэн Киф — трус, который ради этой семьи не рискнул бы своими яйцами. — В шаге позади от правого плеча Джейд Сунь вырастает гибкая и грозная фигура — Хэдли Маккензи. Дункану отвратительно присутствие отца в его личных покоях, но он патриарх, доминантный самец, он имеет право. А Хэдли Дункан не выносит, потому что его присутствие означает тихие слова и решения, принятые шепотом посреди зеленых зарослей Лощины Папоротников, и в их принятии Дункан не участвует.
— Хэдли заменил Оуэна Кифа, — спокойно сообщает Джейд Сунь.
— Это не тебе решать, — говорит Дункан. — Ты не можешь заменять моих руководителей отдела.
— Я заменяю кого хочу и когда хочу, мать твою, — отвечает Роберт Маккензи, и Дункан понимает, до чего уязвимо его положение.
— Это должно решать правление, — бормочет Дункан.
— Правление! — выкрикивает Роберт Маккензи, брызгая всей слюной, какая у него еще осталась. — Эта семья в состоянии войны.
Неужели Дункан видит, как на губах Джейд Сунь мелькнула слабая улыбка?
— Мы корпорация. Корпорации не воюют.
— Я воевал, — говорит Роберт Маккензи.
— Это совершенно новая Луна.
— Луна не меняется.
— Нет никакой выгоды в том, чтобы воевать с Корта.
— Мы бы сохранили нашу гордость, — говорит Хэдли. Дункан стоит близко к нему; глаза в глаза, чувствуя дыхание.
— Ты можешь дышать гордостью? Выйди наружу и скажи Лунной Мадонне: «У меня есть гордость Маккензи». Мы сражаемся с ними тем способом, какой у нас лучше всего получается. Мы делаем деньги. «Маккензи Металз» — это не гордость, «Маккензи Металз» — это не семья; это машина, которая делает деньги. Это машина, которая отправляет прибыль инвесторам; тем спонсорам и венчурным инвесторам на Земле, которые тебе доверились, папа, разрешили взять их деньги на Луну и заставить работать. Это они «Маккензи Металз». Не мы.
Роберт Маккензи рычит, насколько это позволяют его окаменелые легкие.
— Мой супруг очень устал, — говорит Джейд Сунь. — Эмоции его выматывают. — Кресло жизнеобеспечения Роберта поворачивается, и Дункан знает, что это происходит против воли старого монстра. Открывается шлюзовая дверь транзитной капсулы. Хэдли кивает сводному брату и уходит вслед за медленно удаляющейся свитой.
— Нам нужен мир с Корта! — кричит Дункан им вслед.
Она видит Вагнера, сидящего в кресле, и застывает.
— Все в этом баре — волки, — говорит Вагнер. Она озирается. Две женщины за ближайшим столом, компания за дальним столом, одинокий пьяница у стойки, красивая пара в кабинке — все поворачиваются и смотрят на нее. Бармен кивает. Вагнер указывает на место напротив себя.
— Прошу. Что-нибудь выпьешь?
Она называет какой-то травяной коктейль, незнакомый Вагнеру. «Ты была испугана, прежде чем вошла в эту комнату, — думает он. — Но ты рассердилась, едва увидев меня. Я читаю это по расширению твоих зрачков, по тому, как ты сжимаешь челюсти, по морщинам на тыльной стороне ладони, которой ты сжимаешь бокал, по тому, как раздуваются твои ноздри; сотня микроподсказок». Временами усиленные чувства полного «я» захлестывают Вагнера потоком ощущений; временами его озарения точны, как удары боевого ножа. Он по запаху определяет состав ее напитка: белое вино с содовой, с добавлением базилика и эстрагона, с кислинкой. Содовая — грушевая «Ледяная свежесть».
— Ты хорошо все подстроил, — говорит она.
— Спасибо. Я как следует потрудился. Я знал, что ты проверишь мои данные. Как тебе понравился мой социальный профиль? Миноритарный акционер в «Полар Лунатикс». Я даже должность там занял на самом деле на тот случай, если ты и это проверишь. Все продал, когда мои люди сказали, что ты у дверей. — Разболтался. Это опасно, пока действует его светлое «я». Внутри него все происходит сразу: слова сражаются за место в узких дверях мысли и голоса. Заурядники так туго соображают.
— В коллоквиуме ты таким старательным не был.
— Старательным. Старательным, ага. Нет. Я сильно изменился с той поры.
— Наслышана. Это твой обычный фамильяр?
