Я не удивился. У таких людей, как Крайс, есть собственная разведка, и он знал о встрече в Ташкенте. Выводы он сделал.
– По причине того, что все это не имеет значения.
– Объяснитесь, – потребовал миллиардер.
Ну, раз так…
– Вы знаете, что я русский, сэр.
Миллиардер нетерпеливо махнул рукой – мол, дальше.
– В девяносто первом году развалилась моя страна. Она потерпела поражение в «холодной войне», но не в открытом бою. Мы просто решили прекратить драться. Сложили оружие и выбросили белый флаг. Нашим противником был западный мир – и что он сделал?
…
– Он начал унижать нас, преследовать, демонстративно не принимать во внимание – словно платя за пятьдесят лет страха. Мало кто знает, сэр, а я знаю, отец рассказывал – в девяностые годы в России любили Запад, даже обожали, покупали все западное. Было тогда такое слово – иномарка. Мечта! Запад же бил и оскорблял нас. Это была их политика – и к чему она привела. Сначала мы, русские, разочаровались в Западе и встали на прежние позиции. Потом Запад начал проигрывать войны на Востоке – одну за другой. Потом началось прямое противостояние с нами. Потом США просто рухнули, не выдержав напряжения новой геополитической гонки, а большая часть мира аплодировала, не зная, что ждет впереди…
….
– Ошибкой Запада было то, что он не пожелал подвести черту. Начать все с чистого листа. Продолжить противостояние. Объективно на протяжении двадцати лет нам нечего было делить, у нас были общие враги, но мы все делили и делили. И в конце концов доделились.
…
– Важно в какой-то момент подвести черту, сэр. И начать все сначала. Я для себя подвел. Мне не важно, откуда у вас деньги. Важно, на чьей вы стороне. Здесь. И сейчас. Поэтому мне нет дела до того, что было в прошлом, сэр.
Крайс помолчал, взвешивая слова.
– Умно.
– Это правда, сэр.
– Нет, все равно – умно. Я не сомневаюсь в правдивости сказанного вами только что. Интересно, почему такие, как вы, не выбираются на самый верх.
– Нам там нечего делать, сэр.
– Солдат с солдатом всегда договорится.
– Нет, сэр, не договорится. Гордость не позволит.
Крайс поставил бокал на столик – он не отпил из него ни единого глотка.
– Человек, известный вам как амир Ислам, действительно сын Фарука Алди. Он действительно сыграл огромную роль в падении США – его роль можно только приуменьшить, но никак не преувеличить. Это человек, который получил западное образование, который проник в самое сердце экономической системы Запада, но не имевший никакой другой цели, кроме цели ее уничтожения. Как думаете, зачем?
Я пожал плечами.
– От ненависти, зачем же еще. Эти люди живут ненавистью.
– Ненависть слишком мелкое чувство для Ислама Алди. Он уничтожил Запад после того, как понял, что есть двери, которые навсегда останутся закрытыми для него. Что есть места, в которые никто его не пустит, сколько бы денег у него ни было. Что есть дела, в которых он никогда не сможет иметь долю. Он решил, что уничтожит систему, если не сможет возглавить ее.
Для меня это казалось диковатым, но я уже привык ничему не удивляться. Просто я помнил, чем была финансовая система Запада, и для меня было как-то непонятно, как такой человек, как Алди, мог думать о том, чтобы ее возглавить.
Хотя плох тот солдат, у которого в ранце не лежит жезл фельдмаршала, верно?
– Он сказал, что его не устраивает то, что произошло, сэр.
– Возможно, это так. В конце концов он родился с золотой ложкой во рту. Такие люди обычно слишком уважают деньги и недооценивают силу.
Миллиардер прямо посмотрел на меня.
– Я помню про силу. Потому-то вас и нанял.
…
– Что будем делать, сэр?
Крайс долго не раздумывал.
– Что предложил Алди?
– Перейти на нашу сторону. Как я понял, он намерен построить нечто подобное… Саудовской Аравии или что-то в этом роде. Государство, где массы
