Сведения о турецком султане Мураде долго искать не пришлось – все прекрасно знала Маша. Опять же, от купцов, от посланников, от паломников. Султан Мурад – это не какой-нибудь там спятивший сибирский хан, а властелин одного из самых могущественных государств тогдашнего мира! Всем интересен, ага.
– Мурад занял трон в прошлом году, – вытянувшись на кушетке, юная королева заложила руки за голову. – Перед этим приказал убить пятерых своих братьев – дабы обезопасить престол. У турок такое в обычае.
Магнус улегся рядом и, поглаживая жену по животику, кивал, внимательно слушая и запоминая.
– Как говорят, делами государственными Мурад занимается мало, молод еще, – продолжала Маша. – Больше предпочитает гарем. Правит же за него мать, царица Нурбану. Наверняка и кто-то из жен на него влияние имеет. Это плохо – при дурачке султане умная жена… и даже не одна. Да и мать еще… Напрасно вы, мужчины, думаете, что все женщины – дуры. Они, может, такими и выглядят, но в своих, корыстных, целях.
– Ну… я-то так не считаю, – тихонько засмеялся король. – Ты уж у меня самая умная! Ах, милая моя, милая… Вот уж поистине повезло – угодил Господь с супругой.
– Ну, положим, не Господь, а Иван Василевич, – юная властительница рассмеялась и тут же сделалась серьезною: – Вот кого опасаться надо, муж мой! Иоанн в любой момент может войско на нас двинуть. Скажет, дескать, вассальную присягу нарушили… Слабы мы против него, слабы!
– Вот и я о том думаю, – вздохнул Магнус. – А чтоб сильными стать, может, и впрямь – за корону польскую побороться?
Раскрасневшись, Маша вскочила с кушетки:
– А я тебе говорила, давно пора! Ну, Иоанна-то они не выберут, не дураки, чай… Максимилиана-кесаря тоже вряд ли… А вот все остальные – Юхан или сын его, или тот же Стефан князь Семиградский, даже Ян Костка, сандомирский воевода – обязательно против нас войну начнут. Юхан, правда, и так с нами воюет… Надо! Надо бороться за трон, за корону! Там же русских земель полно – а я все же из Рюриковичей! Все права имею. Ну, и ты… заодно.
– Вот спасибо, порадела родному человечку!
Засмеявшись, король обнял жену за талию и повалил на кушетку. В опочивальне оба супруга предпочитали ходить налегке, излишком одежд себя не обременяя. Леонид-Магнус – в узких штанах да белой льняной сорочке, а жена его – в длинном мадьярском сарафане тонкого сукна, иногда надеваемом поверх рубашки, а чаще как сейчас – прямо на голове тело.
Расстегнув пару пуговиц, король погладил обнажившийся животик супруги, потрогал пальцем волнующую ямочку пупка и снова взялся за пуговицы, обнажив грудь, а затем – и бедра, и лоно…
Предвыборной кампанией ливонский властелин занялся без дураков, на полном серьезе, имея всемерную поддержку любимой жены, одобрение собственных дворян и части литовской и польской шляхты. Кроме турок и Ивана Грозного, самым главным врагом вполне можно было считать Стефана Батория из Семиградья – опять же вассала турецкого султана. Стефан был отличным воеводой и вполне успешным правителем, такого нужно было опасаться всерьез и постараться вывести из игры как можно быстрее, не дожидаясь подходящего случая.
Сообразуясь с этим, Магнус, по совету супруги, тайно отправил в Трансильванию отряд отборных головорезов – мутить воду и подбивать местных на бунт против турок, который Стефан, как верный вассал султана, обязан был подавить. Еще на Батория решили натравить императора Максимилиана Габсбурга, у которого золота было немерено.
Помочь запорожским казакам и балканским гайдукам пока смогли только оружием и – немного – людьми: ливонской, вовсе не бездонной, казны пока на столь масштабные мероприятия не хватало. Турецких джалялей тоже решили пока что не подзуживать – не на что. Вот когда будет на голове корона Речи Посполитой, уж тогда…
«Ливонская правда» – «Ливония вархрейт» – уже издавалась не только на немецком и русском, но еще и на польском, и на венгерском языках, и была полностью посвящена предвыборной агитации и пропаганде. Резко повысившая тираж газета распространялась через уличных торговцев и купцов, а также – с паломниками. Естественно, газета стала основным подспорьем, так сказать, рупором предвыборной агитации за польский трон.
– Это неправильно, что за польский, – внимательно прочитав только что доставленный из типографии номер, заметил Магнус. – Речь Посполитая ведь не из одной только Польши состоит. Хотя да, согласен, Польша там всему режиссер. Но тем не менее… Православные русско-литовские магнаты, к примеру, довольно богаты и сильны. А кроме Литвы еще и Рига с недавних пор под поляками, и есть Киев, Чернигов, те же казаки. Для каждого города надобно свой тираж печатать, где все, что люди хотят, обещать. Для Риги – защиту купцов, для Литвы, Киева, Полоцка – поднять права православной шляхты, гербы им разрешить. А то что же такое получается? Дворянин – и без герба!
– Полякам такое не по нраву придется, – усмехнулся Анри.
Король недобро прищурился:
– Погоди, дойдут и до них руки. Вот стану королем, тогда… Городам вольности пожалую, крестьянам – само собой. Посмотрим тогда, что запоют ясновельможные! Хлопы, говорите? Быдло? Ну-ну… Вот что, друг мой, надо уже сейчас людишек верных в Польшу засылать, пусть крестьян баламутят, бунты поднимают, имения, поместья жгут. А я приду – и восстановлю порядок!
– Сделаю, государь, – поклонился сановник.
– И еще вот что… Впрочем, – Магнус задумчиво посмотрел в окно, на аллею золотисто-багряных кленов и тронутых желтизной лип. – Впрочем, ступай
