визитами.
– Я, с вашего позволения, хотел бы поговорить об одной из ваших работ. А конкретнее – вот об этой.
Генрих протянул рукопись старику. Тот, полистав ее, удивленно хмыкнул:
– Надо же. Я был уверен, что она безнадежно погребена в архивах.
– Так и было до сего дня. Но я попросил ее отыскать.
– Вот как? Любопытно. С какой же целью?
– Меня интересует глава, которая касается Роберта фон Вальдхорна. Кстати, а почему рукопись не опубликовали?
– Так уж сложилось, – хозяин дома вяло махнул рукой, – момент оказался неподходящим. В политическом смысле. Некоторые из тех, про кого я тут написал, не то чтобы попали в опалу, но, скажем так, перестали считаться образцами для подражания. Роберт, впрочем, в их число не входил. Что вы хотели о нем узнать?
– В главе идет речь о его поездке в провинцию. Барон тогда посетил деревеньку под названием Дюррфельд. Я надеялся, что вы вспомните какие- нибудь подробности в дополнение к тексту.
– Что ж, давайте посмотрим. Освежу в памяти содержание.
Коллега Хирт отыскал главу, просмотрел ее по диагонали и недоуменно нахмурился. Вчитался внимательнее. Потом отложил листы и поднял на Генриха взгляд:
– Знаете, очень странное ощущение. Написано явно моей рукой, но я ничего такого не помню. То интервью с бароном как будто стерлось из головы. Хотя, поверьте, в маразм я еще не впал.
Генрих вздохнул с сожалением – похоже, и тут пустышка.
– Не беспокойтесь, герр Хирт. Слово «маразм» тут совершенно не к месту.
– Да уж, надеюсь.
– Проблема в другом, она намного шире и глубже.
– Тогда введите меня в курс дела.
– Вряд ли это имеет смысл. Не хочу вас втягивать.
– Послушайте, герр фон Рау. Вы явно находитесь в затруднении. Не знаете, как правильно поступить. А я, как вы успели заметить, маюсь бездельем. Читать и писать долго не могу – устают глаза, болит голова. Это очень обидно – я остался без любимой работы и никому не нужен. Так давайте же поможем друг другу. Вы меня развлечете, а я, может быть, сумею вам что-нибудь подсказать. Вы ведь тоже ученый и знаете, как полезно взглянуть на проблему со стороны.
Генрих подумал – почему бы и нет? Свежий взгляд и правда не помешает.
– Ладно, герр Хирт, убедили. Слушайте.
В отличие от недавнего допроса в конторе, он не стал вдаваться в детали. Изложил кратко, в общих чертах.
Реакция собеседника его удивила. Тот, дослушав, кивнул спокойно и даже несколько отрешенно. Долго молчал, уставившись куда-то в пространство. Генрих уже начал прикидывать, не пора ли тихонько смыться. Но тут старик прервал свои размышления и сказал:
– Значит, кто-то все-таки смог.
– Смог что?
– Повлиять на время. Не смотрите на меня столь озадаченно, герр фон Рау. Да, я сразу поверил вам. В конце концов, я интервьюер со стажем, и вижу, когда мне врут. Что же до сути… Видите ли, я очень много об этом думал. Сугубо теоретически, разумеется, как историк. Что с нами стало бы, если бы в прошлом что-то пошло иначе? Вернуться назад, вмешаться в судьбу, попытаться ее исправить. Меня даже удивляло, что никто из вас, светописцев, до сих пор не пытался этого сделать.
– Все считали это фантастикой. Мастеров такого уровня просто не было.
– Да, знакомая ситуация. Проблема считается нерешаемой просто из-за того, что никто за нее не брался. Но однажды приходит некий смельчак, отвергающий рациональные аргументы…
– Смельчак – это полбеды. В нашем случае пришла психопатка. Она мыслит слишком непредсказуемо. Мне за ней не угнаться, я слишком прямолинеен. Меня от этих исторических парадоксов с души воротит.
– Давайте конкретнее. От каких именно парадоксов?
– Жертвы Сельмы, убитые в той реальности, почему-то умирают и в этой. Я вам их уже перечислил. Ваш давний знакомый – профессор Штрангль…
– Да-да, бедняга Рудольф. Искренне жаль его, забавный был старикан. Так самозабвенно со мной ругался… Впрочем, простите, я отвлекаюсь. Давайте рассмотрим ваш парадокс. Который на самом деле таковым не является.
– То есть как?..
– Попробую провести аналогию. Вот, взгляните.
