Генрих достал свой нож-накопитель. Сжал рукоять.
– Первый подскажет.
Особняк вздрогнул.
– Второй откроет.
Пол превратился в закопченную льдину. Генрих встал на одно колено, примерился для удара.
– Третий поймет.
На улице заорали: «Фон Рау!» В коридоре загрохотали шаги.
– Четвертый запишет.
Вооруженные люди ворвались в комнату. Клемм из «двойки» сказал:
– Нож на пол! Руки за голову!
Генрих только вздохнул.
– Огонь! – рявкнул Клемм.
Гром раскатился по сгоревшему дому. Генрих, скосив глаза, наблюдал, как пули вмерзают в воздух. Чернильные сполохи метались в пороховом дыму.
Он поднял нож. Приготовился произнести последнюю фразу, которая заново перезапустит историю. Еще мгновение – и перед ним откроется прошлое.
– Герр фон Рау! Прошу вас, нет!
На пороге стоял имперский посол. Удивившись этому факту, Генрих повернул голову. Посол показал, что безоружен, шагнул вперед и произнес поспешно:
– Уделите мне буквально пару секунд! Это не подвох, даю слово!
Генрих слушал с занесенной рукой.
– Однажды вы спросили меня, почему я не желаю помочь, – говорил имперец. – Я сказал тогда, что боюсь новых осложнений…
Генрих отвернулся.
– Нет-нет, подождите! Дайте договорить! Мир выдержал воздействие Сельмы! Слышите, Генрих? С трудом, но выдержал! Кризис миновал! Да, больной слаб, но имеет шанс на выздоровление! А если начать еще одну операцию и опять кроить по живому, то шансов уже не будет! Вы всех тут погубите!
Посол умоляюще прижал руки к груди.
– Вы ведь даже точно не знаете, где именно резать! Так и не поняли, почему весь ритуал Сельмы был завязан на чертополох! Я тоже пробовал это выяснить – безуспешно! Генрих, вы ведь ученый! Подумайте – разве можно копаться в прошлом вслепую?
Генрих скрипнул зубами. Он нашел бы что возразить, но молчал, чтобы не прерывать свой обряд. Имперец понял его без слов:
– Вы можете мне ответить – мир не выздоровеет, пока в нем зияют отверстия. Дыры, раны – называйте их как угодно. И я соглашаюсь – эти раны следует заживить. Заживить, понимаете? Вот что необходимо! А вы собираетесь расковырять их заново!
Подойдя еще на шаг ближе, он продолжал:
– Признайтесь, Генрих, вы ведь сами об этом думали! В глубине души вы осознаете – прежний мир уже не вернуть! Получится только хуже!
Генрих больше не слушал. Рука с ножом онемела, голова наливалась тяжестью. Люди вокруг превратились в размытые силуэты, только снежный квадрат окна с болезненной резкостью выделялся на черном фоне.
Имперец – дипломат до мозга костей, его учили врать убедительно. Но сейчас он, похоже, говорил искренне. Да и трудно поспорить с тем, что копаться в прошлом – затея более чем рискованная. Сельма попробовала – и результат известен.
Раны. Дыры. Отверстия.
Механик, аптекарь, профессор, хронист. Сельма с Генрихом. Прорехи на ткани нового мира. Две из них, правда, уже залатаны – аптекарь и ведьма исчезли, вычеркнуты из истории. Как быть с остальными?
Решение надо принять сейчас.
«Первый подскажет, второй откроет, третий поймет, четвертый запишет…»
Время вышло.
– Пятый исправит.
Генрих всадил клинок в лед.
Трещины раскинулись во все стороны, как цветочные лепестки. Они удлинялись, изламывались, пытаясь сложиться в неведомый иероглиф, под которым рождался сгусток чернильной лавы.
Генрих, шатаясь, встал. Голова кружилась.
– Вы сказали мне, герр посол, что у этой страны есть шанс. Будем надеяться, что вы правы.
