– Я сотрудник Третьего департамента.
– При чем тут моя жена?
– Она может быть свидетелем по важному делу. Почему она сегодня уехала?
– Сказала утром, что у нее объявилась дальняя родственница. Какая-то тетушка, живет в пригороде, и ее надо навестить. Прозвучало как нелепая отговорка, но я даже не удивился. Меня больше занимал мой кошмар. Я ни о чем другом не мог думать. Позвонил референту его величества, сказался больным. Впрочем, к обеду я почти успокоился, взял себя в руки. Даже встречу с вашим ректором не отменил – и зря…
– Ректор ничего не знает, – вступился Генрих. – Я просто попросил взять меня с собой, а он согласился.
– Черт с ним, не важно… Что это за дело, по которому вы ищете Сельму?
– В двух словах не расскажешь. Важно другое. Вы ведь и сами поняли, просто боитесь себе признаться – именно с Сельмой связаны ваши нынешние кошмары. Я спрашиваю не из праздного любопытства…
Хозяин снова привстал и принялся орудовать кочергой. Движения его были неловкими, неуклюжими, как у механической куклы. Голос звучал надтреснуто:
– Договаривайте, фон Рау.
Генрих, поколебавшись, понял, что терять уже нечего – и так выболтал слишком много. Придя сюда, он не рассчитывал на игру с открытыми картами, но раз уж так получилось…
Железо надо ковать, пока горячо.
– Вы уверены, что Сельма – ваша жена?
На секунду барон застыл, будто не мог осмыслить услышанное. Потом медленно развернулся – и Генрих едва узнал его. Мертвец сбросил маску, не в силах больше притворяться живым.
Барон резко взмахнул рукой. Генрих рефлекторно отдернул голову – острый загнутый конец кочерги вонзился в мягкую спинку кресла. Мертвяк рванул орудие на себя, вспарывая обивку. Генрих схватил его за предплечье. Барон навалился, кресло опрокинулось вместе с ними.
Наверное, со стороны это выглядело дико и мерзко. Двое хорошо одетых господ катались по полу, сцепившись, как псы. Хрипели яростно, скаля зубы. Извивались, елозя спинами по ковру.
Генриха спасло то, что он был массивнее и моложе. Подмяв противника под себя, он вывернул ему руку, заставил выпустить кочергу. Схватил за горло и сжал.
Барон обмяк – оставался еще в сознании, но уже не сопротивлялся. Силы его оставили. Теперь он просто лежал, уставившись на Генриха пустым взглядом. В камине мирно потрескивали дрова.
– Дерешься, значит? – пробормотал Генрих. – Ладно…
Полосками темной изморози он начертил на лбу у Роберта руну – вертикальную палочку с двумя косыми ветками справа. Знак «скот», уже опробованный сегодня на ректоре. В тот раз Генрих, правда, был осторожен – знал, что навыков не хватает, и опасался навредить человеку. А вот мертвеца не жалко. К тому же разум барона сейчас в смятении, и воздействовать будет проще.
Древние понимали «скот» прежде всего как символ богатства, движимого имущества. Но этот оттенок смысла тоже не помешает – ведь имуществом можно распоряжаться по своему усмотрению.
– Понял, мертвяк? Скотина остается скотиной. Ее дело – повиноваться…
Заметив, что от волнения становится разговорчивым, он замолк. Сконцентрировался, глядя на руну. Чернильные брызги под его взглядом замерцали сильнее, въедаясь в кожу. Генрих накрыл их ладонью, сильно прижал.
– Слушай меня, барон. Сейчас ты встанешь и вернешься наверх. Проспишь до утра. Завтра весь день проведешь в постели. И следующие два дня. Ты болен. Серьезно болен. На службу тебе нельзя. Просто лежи, ни о чем не думай. Потом…
Генрих запнулся. За три дня в любом случае что-то должно решиться. Либо он остановит Сельму, либо Сельма остановит его. Если второе – то ему, Генриху, уже будет все равно.
– Потом живи как хочешь, Роберт фон Вальдхорн. Если сумеешь.
Ладонь жгло холодом, рука онемела. Искры метались перед глазами, во рту появился металлический привкус. Чувствуя, что больше не выдержит, Генрих отдернул руку и тяжело поднялся. Его шатало. Казалось, он только что пробежал марафон.
Повесил кочергу на крюк у камина, поставил кресло на ножки. Оглянулся на мертвяка – тот тоже принял вертикальное положение и теперь безучастно ждал.
– Прощайте, барон.
Выйдя из дома, Генрих побрел по улице вдоль ограды. Зачем-то свернул к реке. Долго смотрел на королевский замок, сияющий огнями на другом берегу. Луна висела над правой башней.
Подумалось – хорошо, что барон еще утром отпросился со службы. Его болезнь не свяжут с визитом Генриха. Плохо, однако, что не удалось узнать, куда
