Что ж, дипломатические контакты проходят пока удовлетворительно. Во всех смыслах этого слова.
Ольга ушла, не добудившись Генриха. Он бесцельно бродил по комнате, когда в дверь опять постучали. На этот раз на пороге объявился слуга, сообщивший, что герр посол приглашает через час на обед. Точнее, на поздний завтрак.
Генрих кивнул и отправился умываться. Пора было возвращаться в действительность с ее ведьмами, ищейками и пациентами психиатрических клиник. А также с некой зеленоглазой библиотекаршей.
Последнюю мысль он, впрочем, малодушно задвинул за груду сиюминутных забот. В конце концов, сейчас налицо экстремальные обстоятельства, вокруг чужой и враждебный мир, а он, Генрих, борется за народное счастье… то есть, тьфу, за подлинную историю…
Мыло попало в глаза, и он прошипел ругательство. Вытирая лицо, подумал, что проснулся как нельзя вовремя – подходит срок, назначенный Сельмой для очередного сеанса связи.
Тщательно повязав галстук и застегнув пиджак, он услышал, как за окном – не то в посольстве, не то на соседней площади – начали бить часы.
Вот и полдень.
– Сельма!
Она появилась в зеркале почти сразу – похоже, была готова. Выглядела, правда, усталой и заторможенной, под глазами виднелись тщательно замаскированные косметикой круги. Голос звучал глуховато, сипло:
– Снова вы… Значит, мне все-таки не пригрезилось.
– Были сомнения? – спросил Генрих.
– Да, и весьма серьезные. Этой ночью я почти не спала. Забывалась иногда на минуту, но это больше напоминало бред. Бессвязные образы, голоса в голове, будто я сумасшедшая. Но знаете, что самое странное? Откуда-то пришла мысль, что именно вы сумеете мне все объяснить. Растолкуете, что со мной.
– Я попытаюсь.
– Тогда приезжайте – часа через три, пожалуй. Пчелиная улица, девяносто четыре. Это на восточной окраине. Пчелиная, вы только представьте! От одного названия у меня мигрень, и в ушах жужжит…
Генрих с беспокойством подумал, что Сельма, если так пойдет дальше, скоро окончательно спятит. Тогда от нее точно ничего не добьешься. Надо спешить.
– Обязательно приеду.
– До встречи.
«Поздний завтрак» был сервирован в личных апартаментах посла. Генрих узрел наконец медведя – правда, лишь в виде чучельной головы на стене. Еще имелись оленьи рога и ружья, но посол, к счастью, избавил Генриха от охотничьих баек.
– Как спалось, герр фон Рау? За ночь ничего не забыли?
– Нет. Премного вам благодарен. А Ольга… э-э-э… Андреевна к нам не присоединится?
– У нее возникло срочное дело. А у вас какие планы, позвольте полюбопытствовать? Вчера вы обмолвились, что собираетесь навестить баронессу, но пока не знаете, где она. Уже связались с ней? Вам ведь, насколько я понял, для этого достаточно зеркала?
Генрих хотел ответить, но почувствовал какой-то подвох. Он еще не понял, в чем дело, но чутье, обострившееся за последние дни, подсказывало – молчи! Посол, дожевав очередной ломтик запеченной свинины, улыбался и ждал.
– Нет, не связался. Попробую позже, уже из города.
– Герр фон Рау, – посол взял салфетку, аккуратно промокнул губы, – ситуация крайне непредсказуема. А у нас тут, как вы убедились, тихая гавань. Разумно ли будет нас покидать?
– Вы правы, убежище – надежнее не придумаешь. Еще раз спасибо вам. Если бы я хотел просто переждать шторм, то остался бы непременно. Однако я уже объяснил вчера, почему не могу сидеть сложа руки.
– О да, я выслушал аргументы. Но, к сожалению, вынужден возразить. В нынешних обстоятельствах ваши дальнейшие активные действия представляются нам нецелесообразными.
– Простите, как это понимать?
– Вплоть до прояснения ситуации, герр фон Рау, вы не можете покинуть территорию Зимней империи.
Глава 8
– Я не ослышался? – Генрих отложил вилку. – Вы намерены удерживать меня силой? Берете в заложники?
– Что вы, как можно? Мы заботимся о вашей же безопасности. Сегодня – третий день с прихода волны, как вы ее называете. Есть основания полагать, что эфирные возмущения достигнут пика.
– Эфирные возмущения?
– Колебания в структуре мира, если угодно. Он, мир, пытается переварить то, что Сельма ему скормила. Его лихорадит, словно больного. Приближается
