– Так
– Догадайся, – она осклабилась, – считай это моей последней шарадой из тех, что так тебя бесят. Сутки тебе на раздумья. Даже чуть меньше.
– Почему сутки?
– Потому что настало время поставить точку. Приходи завтра в полдень туда, где мы впервые встретились.
– В парк?
– Да. Он сейчас закрыт, увеселения отменили из-за ситуации в городе. Ты ведь грозился меня убить? Даю тебе шанс. Ты и я, один на один. А впрочем, приводи кого хочешь, если не жалко. И подготовься получше, иначе будет неинтересно.
Ведьма поманила своего чернильного «ассистента», развернулась на каблуках и, отойдя на пару шагов, исчезла из виду. Куда именно она скрылась, Генрих не уследил. Показалось – зашла за фонарный столб, а с другой стороны не вышла. Но ломать над этим голову он не стал – на перекресток у пострадавшего дома уже выбежали несколько полицейских.
Пока они пялились на развалины, Генрих нырнул в проулок, выскочил на параллельную улицу и снова свернул в ближайшую подворотню. Еще с четверть часа он петлял, все дальше уходя от места аварии, пока не решил, что теперь его не найдут, даже если заметили и погнались.
Перевел дух и огляделся. Квартал был почти безлюден – жители, напуганные взрывами и прочим кошмаром, попрятались по домам. Если не считать Генриха, поблизости обнаружился лишь один человек, да и тот занимался тем, что запирал свою лавку. Вывеска гласила: «Световые товары». Прочтя ее, Генрих на секунду задумался, потом окликнул:
– Минутку, пожалуйста! Не закрывайте! К вам посетитель.
– Простите, сударь, – сказал хозяин, – но я уже собирался…
– Вы собирались показать мне товар, – сказал Генрих, чертя руну подчинения. – Негоже упускать прибыль. Разве не так?
– Да, вы правы. Прошу вас.
Генрих подумал, что еще несколько дней назад его загрызла бы совесть. Но сейчас он особых терзаний не испытал, лишь мысленно извинился перед торговцем. В самом деле, ситуация аховая, и действовать приходится соответственно.
Как подготовиться к схватке с Сельмой? Защитные знаки на коже Генрих уже имеет, но этого недостаточно. Надо использовать и другие носители, а в лавке должны быть необходимые заготовки.
В наличии действительно оказались металлические и костяные пластины, деревянные бруски, отполированные плоские камешки, а также стекло, эбонит, янтарь. Все с насечками – бери и наполняй светом как тебе нужно.
А вот ассортимент готовых изделий Генриха несколько удивил. Амулеты едва мерцали и выглядели откровенной халтурой – такие впору продавать на базаре из-под полы, а не в магазине с солидной вывеской.
Кстати, и сам хозяин как-то уж слишком легко поддался внушению через руну. Ладно, природный дар у него жиденький, едва ощутимый – тут уж ничего не поделаешь. Так ведь и амулет на шее – не лучше тех, что разложены на витрине. Как же этот торгаш консультирует посетителей, если себя защитить не может? И куда смотрела контора, выдавая ему лицензию?
– Подскажите, хозяин, а ваш амулет – от какого мастера?
– От мастера Вельпа. Как и вон те, извольте взглянуть. Качество отменное, не сомневайтесь.
– Гм. А сколько лет мастеру? Пожилой?
– Нет, сударь, еще и тридцати не исполнилось. Как говорится, из молодых да ранних. Училище закончил с отличием…
Генрих даже не стал интересоваться, что это за зверь такой – «училище» светописи. И так понятно – очередной выкидыш здешнего Стеклянного века. Борьба с элитарностью, о которой и в прежнем мире говорилось немало. Но там дальше разговоров дело не шло, а здесь, выходит, решились. Сочли, что университеты – это само собой, но кроме них нужно что-нибудь и попроще. Как говорится, светопись – в массы. Что ж, пожалуйста, результат налицо…
С другой стороны – а почему бы и нет? Лавка ведь работает, хозяин вполне доволен. Значит, есть определенный (и, очевидно, широкий) круг потребителей, которых товар устраивает. Так почему же тогда он, Генрих, брюзжит и воротит нос? Может, все дело в том, что сам он – надутый сноб, перфекционист, превративший заурядную профессию в фетиш? А проблемы, над которыми он полжизни ломает голову, абсолютное большинство людей воспринимает в лучшем случае как экзотическую забаву, самоудовлетворение для ума?
Угрюмо размышляя на эту тему, Генрих выбрал себе латунный кругляш, где насечки располагались в виде концентрических дуг, и стеклянный цилиндрик размером с указательный палец. Расплатился и вышел. В спину ему ехидно смотрела кошка с раскрашенного фотографического портрета. Благодаря вплетенным световым нитям она казалась почти живой.
Покупки еще предстояло правильно напитать. Но даже при удачном раскладе они, как прекрасно понимал Генрих, могли стать лишь мелкими козырями, какими-нибудь восьмерками и девятками, в то время как у Сельмы в рукавах – тузы всех мастей.
Свой главный шанс он вчера упустил бездарно и глупо – не сумел додавить ее, пока она не набрала силу. Так и не понял, что «фаворитка» устроила в этом Дюррфельде.
Впрочем, секунду…
