мираж, я продолжал строить перед ними планы косвенных действий:
— Михаил Афанасьевич, у нас охочей кавалерии из армян и грузинцев сколько наберется?
— Да сотен пять будет.
— Они как служат? На драгунском регламенте или по-казачьи?
— К казакам ближе. Регулярство им не по нраву.
— Есть служба, которая им точно будет по нраву. Караваны разбивать. Мне надо, чтоб из Трапезунта и Фасиса груженому верблюду пройти к Тавризу было так же трудно, как пролезть через игольное ушко. Как разбогатевшему приказному — войти в царствие небесное. Конечно, не под русским флагом. Грабить, разумею. Жалованье вперед заплачу, дам оружия, пороху, — и пусть притворяются дезертирами, сбивают шайки. Которые не чувствуют призвания к разбою — могут остаться. Только, ей-Богу, на турецких коммуникациях от них будет больше проку.
— Александр Иванович, еще карабагские армяне всей землей в подданство просятся, боясь пропасть от турок.
— Насчет подданства в Петербурге будут решать — вот не надобно ль им фузей? В корпусе чуть не половина оных выслужила сроки: все равно списывать, а карабагцам сгодятся. Отдадим незадорого. Якобы без моего позволения и за взятку. Открыто и бесплатно нельзя, Ибрагим-паша Неплюеву протестацию заявит.
— В чьих руках те фузеи окажутся, и не обернутся ли против нас самих? Народ, знаешь ли, торговый…
— Ничуть не страшно. Горцы оружие умеют делать, включая винтовки. У турок тоже в мастерах недостатка нет. Что ж нам бояться своих союзников вооружить? Подложим султану ежа в штаны, пускай попляшет! Да и денежки, хотя небольшие, лишними не будут. Чтобы весною сплавить по Волге хлеб, его закупать в Казанской губернии уже сейчас надо. А дело о завышении фрахтовой платы я все-таки поручу распутать: хорошая узда может выйти на тех, кого стоит запрячь.
Остаток дня прошел в обсуждении квартирмейстерских и комиссариатских дел. Опережая время, скажу: адмиралтейским акулам хвосты прищемить не удалось. Что ни говорите, а умение хоронить концы в финансовых аферах стоит у нас очень высоко. Может, это единственное искусство, в коем мы ничуть не уступим Европе — а сказать правду, так и превзойдем.
Надежды на спокойную зиму не дожили даже до Рождества. В начале декабря турки заняли Ардевиль, всего лишь в пятидесяти верстах от Каспийского моря. Потом их отряды, в нарушение согласованных Румянцевым кондиций, появились на самом берегу, в Астаре. И черт бы с ней, с этой деревней (в коей и было-то всего лишь пятьдесят дворов), но такой маневр делил надвое персидские владения России и прерывал сухопутную связь с Гилянской провинцией. Все дипломатические попытки разбились о неколебимое османское упрямство: мол, пришли мы по зову местного хана для защиты единоверцев, и без указа не отступим. Кстати, инструкции из Петербурга категорически повелевали избегать прямых столкновений с турецкой армией. По некоторым сведениям, Абдулла-паша имел точно такой же приказ относительно армии русской. Стало быть — кто первый занял селение, тот и будет владеть, пока монархи меж собой не сторгуются.
Правда, запрещение воинских действий не распространялось на союзников и вассалов враждебной стороны. Подобно сему, гражданский закон не позволяет жителям поднимать руку друг на друга, — но если прохожего, скажем, порвут чужие псы, что взять с тварей неразумных? Ответно, подвергшийся нападению вправе невозбранно переломать хребты зарвавшимся шавкам. Лезгинцы Дауд-бека шныряли большими шайками прямо под стенами Баку: брали фураж и провиант, облагали податями села, черпали нефть в дальних колодцах. На протестации Неплюева хитрый визирь лишь разводил руками, ухмыляясь в бороду. Да, дескать, Шемаха в султанском подданстве, — но унимать своевольников наместнику пророка недосуг. Давайте уж сами как-нибудь, коли они вас обижают.
Атаковать Астару, не втравливая государство в новую большую войну, можно было лишь силами наемников из местных народов. Зеркально отразить неприятельские приемы — первое, что пришло мне в голову. Но, здраво оценив возможности нашей туземной конницы, я отказался. Не годится она против турок, даже если весь гарнизон — сотня арзрумских делибашей. Не лучше ли направить удар против Шемахи, устроив потом обмен? Идти на Дауда так или иначе необходимо: после прошлой нашей конфузии горцы получили большой кураж над русскими. Пока не собьем с них сию непомерную спесь — покою в Ширванской провинции не будет. А коли драка все равно неизбежна, надо постараться убить одним выстрелом двух зайцев: усмирить кавказских варваров и занять город, ни для чего иного, кроме торга с турецким пашой, не надобный.
Воистину не надобный: азарт к завоеваниям и чрезмерные надежды, обуревавшие покойного государя, ныне казались, по меньшей мере, легкомысленными. Сил Низового корпуса едва хватало, чтобы держать приморскую полосу, и то не всю. Взять на себя еще поддержание коммуникаций с пунктом, отделенным от моря стоверстной преградой гор… Да и зачем? Непорядочное правление и лезгинские грабежи превратили торговую столицу богатейшего края в мрачный вертеп разбоя и нищеты. По рассказам наших шпионов, большинство домов стояло впусте: искусные ремесленники и тороватые купцы погибли, разбежались или подались в разбойники.
Климат персидский позволяет войскам, при надлежащем оснащении, действовать и зимою. Остановка произошла за лошадьми: расквартированные в Бакинской провинции драгуны оказались почти бесконны. В артиллерии и обозе положение было еще хуже. Кавалерийские офицеры жаловались на скудость каменистой почвы: за неимением пастбищ и покосов, коней кормили пшеном. При здешней дороговизне провианта, годовое содержание одной скотины
