— Недоволен, Александр Иваныч?
Князь, обладая прямым нравом, не любил оставлять отношения невыясненными.
— Ничего, Василий Владимирович. Перетерплю. Ладно, что назначили тебя, а не какого-нибудь шута придворного. Готов отчитаться в любое время, чтобы не затягивать с отъездом.
— Куда спешить? С этой войны чрез триумфальные арки не ездят. Хочу тебя просить до будущего лета остаться в Персии.
— А нахрена? Всё потребное сделано. Провиант в избытке, доставка без препон. Гилянский бунт затихает. Дауда выгнали. Шамхала Матюшкин поймал. К обороне гарнизоны готовы, а от каких-либо наступательных действий в этой стране ни малейшей пользы ожидать не следует. Стратегический тупик.
— Предположения по части стратегии не сочти за труд изложить отдельной промеморией: я ценю твои мнения и готов с ними считаться. Но речь сейчас о другом. На Тереке Матюшкин с Шереметевым, в Гиляни Леонтьев с Шиповым любые поползновения опровергнут — а посередине, буде твой новопоставленный хан пожелает Баку и приморские махалы прибавить к своим владениям, сдержать его некому. Кроме тебя. Полковники не сдюжат. Зачем было такого сильного властителя в нашем соседстве еще сильнее делать?! Не считаешь, что дал промашку? Хотя бы формальным трактатом его связал, всё лучше было бы.
— Трактаты соблюдают, пока это выгодно. Потом находят резон, чтобы нарушить. Сие равно справедливо для Азии и Европы. Какими словесными кружевами ни опутывай однорукого, он не станет с ними считаться, а будет действовать по своему интересу.
— В том и дело. По своему — а не по нашему.
— По своему и по нашему, пока они совпадают. Его ханство лежит на землях, отошедших Порте. Подчиняться же султану и платить дань Сурхай не согласен. Самому мало. Кто руки протянет к Шемахе, с тем и готов воевать. Ну и слава Богу: пусть воюет! Пока не научимся действовать чужими руками, тягаться с англичанами либо французами даже и мечтать не стоит.
— Очень уж непослушливый выходит союзник. Лучше опираться на христиан, которые нам доброжелательны. Бывший грузинский царь Вахтанг со мною приехал: велено его к армянским меликам послать.
— Как бы Вахтанг хуже не сделал. Никоторые народы между собою так в ненависти не пребывают, как армяне с грузинцами. Да и слабы они: что против турок, что против горцев стоять не могут. Политика с верой ходят врозь. С османами в Персии два вождя воюют: в Ширване Сурхай, со стороны Исфахана афганец Эшреф. Оба правоверные магометане турецкого закона. И оба неплохо бьются!
— Не забывай, Александр Иваныч: сейчас у нас с Портой мир и мало что не союз. Опасаться турок, конечно, надо. Но ты, как вижу, до сих пор из прошлой войны не вышел.
— Не вышел. Потому что она не прошлая. Она вечная. Если угодно, князь Василий Владимирович, то свое мнение о смысле и цели наших с тобою воинских трудов я тебе теперь же и выскажу. Без промеморий. Ты ведь не спешишь? Тогда слушай. Какими бы химерическими прожектами ни увлекались наши высокомудрые дипломаты, подлинный враг у России один.
— Хорошо бы, коли так было.
— Разумею, со всеми прочими врагами примирить интересы можно.
— А с Портой почему нельзя? Даже странно, что твои христианские чувства столь жарко пылают…
— Чувства ни при чем. Если бы кесарь либо иной европейский государь вдруг завоевал Константинополь, или чудом Божьим возродилась греческая православная держава — сия держава моментально бы встала во враждебное положение к нам. Потому что без южных морей наша судьба — жалкое прозябание в бедности. А интерес того, кто морями владеет, требует русских к ним не допускать.
— Так ведь моря, Александр Иваныч, тоже поделить можно. Они широкие, всем хватит.
— Некоторые можно. А Черное вряд ли, ибо выход из него уж больно узок. И находится оный в самом средоточии государства, куда чужаков допустить — все равно, что к жене под юбку.
— Ну, коли так рассуждать, Дания тоже враг непримиримый.
— Была б она сильной империей, могла бы стать. Слава Богу, что маленькое королевство. Но не будем отвлекаться. Нас в эти края занесло в силу непреложного закона, коий я именую "Правило Завидущих Глаз": в чужих руках работа всегда выглядит легче, а кошель с деньгами — тяжелей. Волынский обещал государю Петру Алексеевичу три миллиона ежегодного дохода от прикаспийских провинций. И что мы видим?! Триста тысяч кажутся несбыточной сказкой! Скажи, положа руку на сердце: ты веришь, что удастся доходы с расходами сбалансировать?
Долгоруков покачал головой:
— Вряд ли. Издержки далеко перевешивают выгоды. Но уйти нельзя, иначе турки здесь утвердятся. Потом не выгонишь.
— Вот! В самый корень смотришь! Смысл войны изменился. Она стала частью вековой непримиримой тяжбы с османами. Во всех воинских планах я исходил из того, что наша цель — отнюдь не завоевание Персии, а истощение и разорение Порты. С этой точки зрения никакой промашки с Сурхаем нет. Против турок он зело полезен. Карабагские армяне или шах Тахмасп тоже пригодятся. Эшреф — просто чудо, как хорош! Разбил ведь султанову армию на исфаханской дороге! Ахмед Третий все еще льстит себя надеждой, что приобрел богатые провинции — так шиш ему! Кровоточащую рану он приобрел! Семь
