согласившись нам помочь и доставить до места встречи. Конечно же, гномы поворчали, но согласились, им самим было интересно поучаствовать в этой встрече и увидеть тех, о ком столько говорили в мире, но кого давно не видели. После последней войны о магах забыли и только вспоминали, когда нужна была страшилка для рассказов.
Вскоре провожатые прибыли и, погрузив гномов в три вагонетки, им завязали глаза. Стоявший на тормозах проводник постоянно уменьшал скорость мчащейся вагонетки, чтобы она не слишком разогналась по наклонному туннелю, то же делали и другие кобольды в едущих за нами вагонетках.
Темнота туннелей не была для меня помехой, тусклое свечении одежды помогало мне, к тому же глаза вскоре приспособились. Все стрелки были заранее переведены в нужную сторону, так что я не волновался, что мы приедем не туда. Существовало целое подразделение железнодорожников, к которым обращались для предварительной прокладки направлений при длительных путешествиях, они ехали впереди и заранее переводили рельсы в нужном для заказчиков направлении. Конечно, в отсутствие связи, все происходило муторно и долго, но выбора не было, как сделать телеграф, я не знал, приходилось довольствоваться этим, аналогичная служба была и у гномов, я просто скопировал ее для кобольдов один в один.
Дорога заняла почти три часа, и, когда провожатый стал активнее тормозить, замедляя движение вагонетки, я понял, что мы подъезжаем.
– Вот ведь темень, хоть глаз выколи. – Гномы, хоть и привыкшие к вечному полумраку, но в подземельях кобольдов вообще не было света, им самим это было ни к чему. Поэтому, когда гномам развязали глаза, картинка для них не очень изменилась.
– Идите за мной, – проводник показал рукой на заброшенный туннель, который уходил в сторону от того места, куда мы прибыли, – дальше пешком.
Гномы ворча разбирали оружие и припасы, а также факелы.
«Привыкли к удобствам, – улыбнулся я, – все бы им только ездить».
Конечно же, ради старого туннеля, которым давно не пользовались, никто не стал бы укреплять его и проводить по нему железную дорогу, так что мы зашагали вперед, а я решил пока расспросить проводника о том, как происходил сам обмен.
– Твое имя?
– Шав, Великий, – кобольд даже споткнулся, когда я обратился к нему.
– Расскажи, что ты знаешь об этом обмене подробно: как пришли, что делали вы, что делал бывший Жрец.
– Я практически ничего не знаю, Великий, – кобольд боязливо на меня посмотрел, но я был спокоен и ждал его ответа, поэтому он приободрился и продолжил: – Жрец привел нас на место, а сам подошел к арке и что-то там нажал, она засветилась, и вскоре из нее показался такой же, как вы, Великий.
– Как я? – Подобное сравнение удивило меня.
– Человек, – быстро поправился он, – не как вы, Великий, но выглядел он совершенно как вы.
– Хорошо, дальше.
– Затем они поговорили, и человек исчез в арке, мы ждали еще долго, прежде чем он появился, и оттуда стали выносить кожу, продукты и остальные вещи.
– Так, стоп! – не понял я. – Какие продукты? Какие вещи? А кристаллы, наподобие этих?
Я показал ему кристалл, вставленный в наконечник копья.
– Ничего такого я не видел, Великий, – он испуганно поджал уши, ожидая наказания, но я был в полном недоумении, чтобы следить за его реакцией на мои действия.
– Так, погоди, насколько я знаю, обмен происходит раз в сто лет, вы обмениваете каменную смолу на кристаллы душ, – я вспомнил рассказ помощника Жреца. – Ты сейчас говоришь, что кристаллов не видел, сколько же тогда было таких обменов?
– Я участвовал в трех, мы носили продукты и вещи отсюда в дом Жреца раз в три года.
У меня едва челюсть от удивления не отвалилась.
«Ай да жрец, ай да пройдоха! Получается, он, как велели традиции, обменял один раз смолу на кристаллы, а потом устроил себе сладкую жизнь – обменивая смолу, которую с таким трудом добывало племя, на продукты и какие-то вещи? Ну, молодец!» – восхитился я его пронырливостью.
– Кто еще участвовал в этих переносках?
– Я и трое моих братьев.
– Всегда только вы? Отчего такая честь вам?
– Мы приходились ему родственниками, – смущенно ответил кобольд. – И за наше молчание Жрец давал нам продукты.
Тут он притих, сообразив, что сказал слишком много.
– Ну, в том, что вы обманывали племя, ничего хорошего нет, – воспитательным тоном начал я, – но вот то, что вы ничего не смогли бы сделать, если бы стали рассказывать другим жителям о его махинациях, это да, только это вас и оправдывает.
– Мы не хотели умирать, а Жрец говорил, что если мы начнем болтать, то он нас казнит, – залепетал кобольд, хватаясь за ту соломинку, которую я ему подкинул.
