Его голова неожиданно появилась в конце моего ряда.
— Боже мой, нет! Нет, нет, нет! Они расставлены ровно так, как мне удобно. Просто... просто смотрите и не трогайте их. И не потеряйте мои закладки. О, и не заходите в секцию Опасных документов, — он махнул рукой в сторону, скрытую от глаз коридором полок, где тени были немного плотнее, чем следовало бы, — да, и не...
— Возможно, будет лучше, если я просто возьму у вас эти, — предложила я, забирая стопку уже отобранных Джекаби книг, — и отнесу их туда, где вы сможете, удобно расположившись, продолжить свои исследования?
— Прекрасная идея. Спасибо, мисс Рук.
В итоге мы перенесли стопку из одиннадцати или двенадцати томов и три большие карты в его кабинет. Казалось, Джекаби выглядел удовлетворенным, предвкушая предстоящее погружение в работу. Но сперва он отправился в лабораторию и заварил чайник невероятно крепкого чая. Чайный сервиз, с которым он вернулся, совершенно ему не подходил. Это был очень изящный набор, раскрашенный в мягкие пастельные цвета с цветочными узорами и завитушками, слишком женственный.
— Надеюсь, вы пьете без молока? Оно закончилось, — произнес он, отодвигая в сторону несколько бумаг, чтобы поставить поднос на угол стола.
— Я обойдусь. Спасибо, сэр.
— Так же, в прошлом месяце произошел небольшой инцидент с сахаром. Вы найдете несколько кусков в сахарнице, но они слишком карамелизовались. Боюсь, термохимическое разложение необратимо, и все же технически это сахар.
Из сахарницы торчали несколько волнистых, темно-коричневых завитков. Они застыли в странных изгибах, словно миниатюрный осьминог был повержен в неподвижность элегантной серебряной ложкой.
— В самый раз, — ответила я, — так чем я могу помочь вам?
Джекаби уже устроился в широком кожаном кресле и принялся просматривать первую книгу из стопки. Полностью поглощенный своим исследованием, он рассеяно грыз завиток коричневого сахара и не подавал ни единого признака, что слышал меня. Испытывая неловкость, я села в кресле напротив и отпила из чашки, находя утешение в такой простой привычке, в то время как он пролистывал страницы, оставляя то тут, то там клочки бумаги в качестве самодельных закладок.
Мой праздный взгляд блуждал по комнате, изучая книги и декор. Здесь было множество интересных артефактов и томов, но я все же заметила, что кое- чего не доставало. Ни единой фотографии или портрета — да, даже простого силуэта — не украшало стены этой комнаты. Даже в одинокой холостяцкой квартире Артура Брегга был портрет женщины. Женщины, которую он любил. Которая любила его. Которая рыдала на улице, когда его не стало.
